Хлыст. Секты, литература и революция

Хлыстовские верования в этой ранней книге Розанова сближались с масонскими, что и заметил Скалдин. Тут же, однако, Розанов характеризовал хлыстов как «опаснейшую из наших сект». Скалдин отвечал резкой критикой: Розанов не понимает символов вообще, и розы в частности, «как бы в насмешку над своей фамилией»[1180]. В этой характерной интерпретации значение ищется даже в фамилии, как будто Розанов не живой человек, а литературный герой с придуманным именем.

Единственный доступный роман Скалдина Странствия и приключения Никодима старшего вышел в 1917 году[1181]. В той обстановке он остался незамеченным. В романе, как во фрейдовском сновидении, исполняются желания. Начавшись с исчезновения матери героя и продолжаясь в ее бесплодных поисках, роман кончается в постели обретенной возлюбленной. В ходе сновидного действия герой претерпевает множество мистических событий: встречается с бесами, спускается под землю, выбирает себе новое тело, преследует всегда исчезающую любимую. Временами он, как бы просыпаясь, выходит из обычного для себя мистического пространства в русскую жизнь. Тут мы начинаем распознавать некие реалии. Афонские монахи, изгнанные за правду, учат героя Иисусовой молитве. Отвратные чудовища, толпами идущие на сельскую фабрику, кажутся чем-то вроде пролетариев. И, наконец, великолепная Глафира Селиверстовна, в доме которой то слышатся звуки грубого флирта, то сбываются разные чудеса, напоминает Охтенскую богородицу Дарью Васильевну Смирнову.

ДРАМЫ

В художественном творчестве Блока хлыстовская тема достигла кульминации в драме Песня Судьбы и связанных с ней циклах стихов Снежная маска и Фаина. Герман, очевидный протагонист Блока, уходит от жены к великолепной Фаине, которая сначала бьет его бичом, потом крестит «вторым крещеньем» и наконец уходит с ним в странствие. О Фаине мы узнаем, что она жила в раскольничьем ските, бежала от самосожжения, «из рева псалмов, из красного огня» (4/116) и стала «каскадной певицей» (4/111). С легкостью, характерной для хлыстовских биографий, Блок переносит Фаину из скита, где она плясала «подбоченясь», на утопическую «всемирную промышленную выставку», где она с бичом в руках поет среди локомотивов и самолетов. Прежде чем расстаться, Герман и Фаина награждаются апокалиптическим видением Нового града; так сектанты называли свою мечту о вновь обретенном Китеже. В конце концов все трое – Герман, его жена и любовница – поодиночке теряются в российских просторах.

Один из поклонников Фаины рассказывает о ней то же самое, что говорил Блок в Религиозно-философском обществе о русских сектантах. Сравните два монолога – «Человека в очках» из Песни Судьбы:

Мы, писатели, живем интеллигентской жизнью, а Россия, неизменная в существе своем, смеется нам в лицо. Эти миллионы окутаны ночью; еще молчат их дремлющие силы, но они уже презирают и ненавидят нас. […] Может быть, уже пришли люди с новой душой, и прячутся среди нас, неприметно. Они ждут только знака (4/134–135) –

и самого Блока из его доклада Стихия и культура:

Люди культуры […] двигают вперед науку, в тайной злобе, стараясь забыть и не слышать гул стихий земных и подземных […] Есть другие люди […] Земля с ними, и они с землей, их не различить на ее лоне. (5/356–357).

В том докладе сразу за этим, в качестве примера и иллюстрации, следовало цитирование сектантских писем: «Наши сектанты мне представляются тоже революционерами» (5/358). Таковы были источники, которые вдохновили Песню Судьбы.