Хмара

Колю Найденова арестовали в тот момент, когда он мастерил себе зажигалку. Как у всякого юного техника, у него был специальный ящик, в котором хранились инструменты, куски латуни и олова, мотки проволок разных сечений, жестянки, гвозди и шурупы. В этом же ящике держал Коля и радиодетали. Когда за ним пришли полицаи, Коля сидел на полу возле своего ящика и работал напильником.

— Радиоприемниками занимаешься? — спросил у него в сельуправе Раевский. Коля честно ответил, что приемники он мастерил до войны, а теперь не имеет возможности, потому что негде достать радиодетали.

— А это что? — Раевский совал ему под нос перегоревшую радиолампу и расшатанный пластинчатый конденсатор, найденные в ящике. — Что это, я спрашиваю?

Коля Найденов не чувствовал за собой никакой вины, но от зловещего голоса Раевского и всей той мрачной обстановки сельуправы, в которой он очутился нежданно-негаданно, его пробрала дрожь. Ему вспомнились страшные рассказы о полицаях, и его обуял ужас.

— Я ничего не знаю! — плачущим голосом закричал он, видя, как Раевский приближается к нему медленной походкой. — Пустите меня! Не трогайте меня!

Его никто и не думал трогать. Раевский даже улыбнулся Коле.

— Чудак-человек! — проговорил он не без добродушия. — Кто тебя тронет, если ты не виновен! Ты расскажи, откуда у тебя эти радиодетали. А ты волнуешься чего-то, кричишь! Я и вправду могу подумать, что ты виновен.

Колю била противная мелкая дрожь, он никак не мог собраться с мыслями.

— Так ты говоришь, что раньше занимался приемниками, а теперь бросил? — спросил Раевский.

Коля ответил утвердительно. Затем посыпались вопросы. Мальчик еле успевал отвечать на них.

— Куда ты дел свой приемник?

— Какие девчата купили?

— А что в том приемнике было неисправно?

— Где эти девчата устраивают танцы?

— Может, это были не местные девчата, а партизанки?

— Ты не хочешь называть их фамилии? Значит, это были партизанки?

Коля Найденов вовсе не хотел впутывать в это дело соседку Наташу и красавицу Анку, уговорившую его продать приемник, но все поворачивалось против него самым худшим образом. Ему оставалось или назвать фамилию, или его обвинят в связи с партизанами, а за это — Коля знал великолепно — полагался расстрел. Не догадывался пятнадцатилетний паренек, что туг расставлена ловушка. Не знал он и о истинных целях, для которых Анка и Наташа купили приемник. По наивности своей верил: хотели танцевать девчата под радиолу, да не вышло ничего у них, а он, Коля, предупреждал, не советовал покупать, они не послушались — и пусть пеняют на себя.

Он назвал их фамилии.

Большой беды в этом Коля не видел: придется девчатам отдать приемник, луснут их денежки — только и всего.

Потом Раевский спрашивал, с кем дружит Коля, часто ли бывал у Печуриных, с кем из девчат дружит Наташа, есть ли у нее ухажер? На все вопросы, не видя в них ничего плохого, Коля отвечал, что знал.

— Ну вот, — сказал ему Раевский, — вижу, и в самом деле ты ни в чем не виноват. Арестовали тебя по ошибке. Ты извини, конечно. Всякое бывает. Ну, можешь быть свободен.

— Я могу идти домой? — переспросил Коля.

— Катись! — выразительно махнул ему рукой дежурный полицай.

Забыв на лавке свою кепчонку, Коля Найденов стремглав вылетел за ворота сельуправы.

Допрошенная по такому же методу малограмотная бабка Агафья, сама того не ведая, как и Коля Найденов, нанесла ДОПу тяжелый удар: она назвала фамилии девчат и хлопцев, заходивших к Нюсе, в том числе Орлова, Маслову, Тяжлову и сторожа баштана Митю.

— Чей же такой Митя? — как кот, ласково мурлыкал Раевский.

— А я почем знаю? — резонила бабка. — Митя и Митя, пленный якийсь. Хучь пленный, та гарный хлопец! Та и Нюся гарна дивчина, тож зря вы её заарестувалы, — защищала бабка Агафья молодую соседку.

Раевский только ухмыльнулся.

Расчет Башмака оказался верен. Деревня — не город. В городе можно годами не знать, с кем соседи водят знакомство. Горожане такими вещами интересуются разве в том случае, когда за стенкой ведут себя слишком шумно. А в деревне появится на улице незнакомый человек — уже новость, и любопытствующие женские взгляды следят за ним. В деревне все на виду: кто куда пошел, что соседи варили на обед, какая девушка с каким парнем гуляет — знают досужие кумушки.

В результате допросов Раевскому стало известно около двадцати родственников и знакомых Печуриных и Лущик. Их надо было арестовать и, в свою очередь, допросить. Однако Раевский не решался брать на себя ответственность за массовые аресты: он предвидел, что этим дело не кончится, после новых допросов придется предпринимать новые аресты.

После недолгих колебаний он по телефону спросил у гебитскомиссара позволения выехать для личного доклада по делу о подпольщиках.

Вернулся Раевский из Каменки очень быстро, через каких-нибудь три часа, и не один. Вместе с ним на пролетке сидели, зябко ёжась, немецкие солдаты в касках и с автоматами на груди. Приехали они в сумерках, поэтому мало кем из знаменцев были замечены.

В ту же ночь в Большой Знаменке начались массовые аресты.

23. ЧАС ИСПЫТАНИЙ