Хмара

Запыхавшаяся Наташа ни с чем вернулась на кухню, подобрала расплющенный помидор и клочком бумаги принялась растирать мокрое пятно на стене, чтоб не приметила мать.

В это время под окнами торопливо зашаркали шаги, и в хату, тяжело дыша, вбежала Анна Ивановна.

— Ох, Наташа! Скорей ховайся, — со стоном выдохнула она. — Немцы с полицаями по хатам ездют, людей берут…

— Кого, мама?

— Комсомольцев берут… Видела, Ваню Трошева прикладами на машину затолкали. Ох, поскорей, доченька!

Наташа метнулась к окну. Улица была пустынной. Чей-то поросенок, уцелевший от набегов немецкой продовольственной команды, рылся возле палисадника, помахивая крючковатым хвостиком. На дороге прыгали, бодро чулюкая, серые воробьи.

Вдруг воробьи дружно порхнули в воздух, а поросёнок настороженно поднял розовое рыльце: где-то поблизости загудел мотор. В проломе забора на противоположной стороне улицы мелькнула согнутая фигура мужчины.

В два счета Наташа очутилась за порогом. С разбегу перепрыгнула плетень, отделяющий двор от огорода, и упала в картофельную ботву. Лето было дождливое, и ботва вымахала высоченная: лежащего в ней человека можно было заметить, лишь споткнувшись о него. Наташа проползла на локтях в глубь огорода и замерла, прислушиваясь к приближающемуся рокоту мотора.

На беду Жучка восприняла прыжок девушки как новую игру и теперь с повизгиванием бегала вдоль плетня, отыскивая лазейку в огород. Гришутка тоже стоял у плетня и недоумевал: куда девалась сестра?

— Наташа! А Наташа! — громко звал он.

Выскочила мать, схватила Гришутку за руку и потащила в хату. Возбужденная Жучка сумела наконец приоткрыть лапами калитку, ворвалась на огород и мгновенно обнаружила Наташу. С веселым лаем она запрыгала в ботве вокруг хозяйки.

А машина гудела уже совсем близко. И вдруг звук мотора притих — машина остановилась, не доезжая до хаты Печуриных.

— Жучка, Жучка! Иди сюда!.. Милая, хорошая, ну иди! — манила Наташа пересохшими от волнения губами.

Мотор, работавший на малых оборотах, напряженно взвыл, и машина тронулась. Ближе… Ближе… Вот у хаты Печуриных… Сейчас остановится!.. Нет, проехала мимо!

Когда рокочущий звук мотора превратился в далекое шмелиное гуденье, Наташа как-то вся сразу ослабла Она почувствовала себя маленькой, беззащитной девочкой, и захотелось заплакать. «Почему я не мальчишка? — думала она. — Будь я мальчишкой, я была бы храброй и ловкой, как д'Артаньян! Я поступила бы в авиационное училище, как Юра Шеховцев, и не пряталась бы сейчас в ботве, а летала в небе и бомбила проклятых фашистов..»

Жучка вырвалась наконец из Наташиных объятий и лизнула юную хозяйку в нос.

В огороде Наташа просидела до вечера. Гришутка по приказанию матери притащил ей дерюжку и узелок с едой. Полз на четвереньках, дерюжка лежала у него на спине, а узелок он держал в зубах. Сестре объяснил шепотом, что все разведчики делают именно так. Таким же способом он доставил по просьбе Наташи «Трех мушкетеров». Затем Наташа послала его к сельуправе, чтобы разузнать, что там происходит. Братишка с удовольствием взялся выполнить и это задание.

В седьмом часу вечера Гришутка принес известие, что немцы уехали и арестованных увезли с собой. Наташа, разбитая и обессиленная, будто она целый день полола, а не лежала пластом в огороде, вернулась в хату. Аккуратно сложила на сундук дерюжку, сверху положила книгу, которая была заложена на той же странице, что и в обед.

Поздно вечером через полицаев, ездивших сопровождать арестованных, в селе стало известно, что всех кого увезли, немцы расстреляли в Кучугурах.

Редко кто уснул в эту ночь. Внешне — ни огонька, ни громкого голоса, притаилось село, будто и вправду спит. Но если тихонько пройтись по улицам, то услышишь приглушенные рыданья в хатах, увидишь красный огонек цигарки, на мгновение зардевшийся в окне, и поймешь: не спят люди!..

Общие тревоги и несчастья сплачивают сильнее, чем общие радости. В тяжелую минуту люди тянутся друг к другу, ищут взаимного участия. Страшно было в эту ночь тому, кто оставался один в хате. К Печуриным прибежала кума Фрося, та самая, к которой утром ходила мать. Пришли соседи — старик со старухой. Наташа немного посидела с ними, потом, ощутив невыносимую, до отчаяния, тоску, ушла в горницу и плотно прикрыла за собой дверь. В темноте навесила на окна одеяла, зажгла коптилку — аптечный пузырек с подсолнечным маслом и фитилем из бинта. Комната озарилась тусклым дрожащим светом.

На кровати, скинув одеяло, разметался во сне Гришутка. Наташа поправила ему подушку, накинула вместо одеяла простыню и, взяв книгу, уселась поближе к коптилке.