Хмельной транзит

Дачный поселок Южный показался за поворотом железнодорожной станции минут через тридцать пути по ухабистым пыльным дорогам Минской области. В низине у соснового леса желтый двухэтажный деревянный домик мало напоминал свечной заводик, но труба его дымилась исправно, издавая характерный хмельной аромат на всю округу.

— Гонит Родион Николаевич, — Бусько потирал руки, убежденный, что очень скоро попробует исправить головную боль рюмочкой.

— Горбатого могила исправит.

— Видимо, больше ничего не умеет Голубев, кроме как гнать. Раньше, как работник министерства гнал пургу, теперь на пенсии гонит самогон.

— Или смешивает ингредиенты. Есть кто дома? — капитан Корнеев постучал прикрепленной к двери железной подковой.

— Кто там? — не сразу отреагировал хозяин за дверью.

— Ваша удача и в придачу милиция. Открывайте!

Отчетливо слышный шорох за дверью означал только одно: уничтожение особо важных улик.

— Какие люди! Капитан, сколько зим, сколько лет. Не ожидал… — накинув махровый халат на волосатые плечи бывший чиновник чесал плешивый затылок.

— Три года миновало, а мое звание помните. Это приятно.

— Иван Николаевич, как можно вас забыть, вы же меня на путь истинный направили, работы лишили, семьи, от звонка до звонка новой профессии обучили…

— Вот и вижу, что мои труды не пропали зря, не бедствуете нынче.

Нагрянув так внезапно, что, как ни скрывай бутылки и самогонный аппарат, всего не спрячешь: в пятидесятилитровой бутыли, наскоро прикрытой покрывалом, напухала брага, а из самодельных труб капала прозрачная жидкость.

Внимательно изучив процесс, инспектор Бусько со знанием дела взял граненый стаканчик, нацедил самогонный напиток и жадно осушил.

— В такую тару входит ровно семьдесят пять грамм, это любимая мера моего деда. Ежедневно в обед он откушивал именно такой первач, и ни капли больше, потому не спился, а прожил почти девяносто лет…

— Вот и тебе хватит, эксперт! Что скажешь? — оглядывая дачные хоромы, забрал пустой стаканчик Корнеев, — распробовал?

— Да… Смачно, но к нашему искомому продукту не имеет отношения.

— Что и требовалось доказать.

Все это время наблюдавший в сторонке Родион Николаевич стоял по стойке смирно, не шелохнувшись, и только когда инспектор оценил его хмельной продукт, бухнулся на колени:

— Пощадите! Очень прошу, первый раз попробовал, штраф заплачу, честное слово! Только не забирайте! Только не в тюрьму!

— Что вы делаете! Встаньте сейчас же! Сохраняйте достоинство! Лучше скажите, что вам известно о заводской водке, которая вне учета заполонила рестораны города?

— Не я это, честное слово, не губите, товарищи милиционеры! Вы на заводе поищите получше, заводскую подделать невозможно…

— Ладно, сворачивай производство. Штраф заплатишь, но если еще раз попадешься, точно на нарах отдыхать будешь. Поехали, Бусько!

— Самогон на экспертизу брать?

— Зачем, ты у нас лучше всякой экспертизы.

Нокаут

Несколько раз Федоров наезжал в соседний район, каждый раз останавливаясь у душевной Ульяны Петровны, за чашкой чая следил из окна за домочадцами прокурорского дома. И вот, наконец, этот день настал. Гриша понял, что в семействе не все ладно, когда старушка поведала, мол, видела, как молодая дамочка на высоких каблуках уехала на машине с собакой, дождался, пока прокурор не удалился на служебном автомобиле, и решил, что время не ждет. Не дожидаясь наступления темноты, Федоров в три прыжка пересек сельскую улочку, подскочил к высокому забору, подтянулся, зацепился за березовую ветку и оказался в богатых прокурорских владениях. Незаметно пробрался мимо парадного входа к маленькой неказистой деревянной двери с обратной стороны строения, которая вдруг скрипнула и с шумом распахнулась. Федоров едва успел затаиться за покрытым сугробом стогом прошлогоднего сена. В накинутом овечьем кожухе из дома выплыла дородная баба с ведром, чуть прихрамывая, по вычищенной дорожке направилась в сторону сарая. Парень не преминул воспользоваться случаем и тут же юркнул в открытую дверь, не имея ни малейшего представления о том, что он будет делать. Однако цель отомстить наглому обидчику, лишившему его на несколько лет свободы, подогревала, жгла и, вспоминая о драматичной судьбе Верочки, заставляла двигаться вперед.

Меж тем короткий зимний день приближался к своему логическому завершению, откуда-то изнутри зажиточного дома доносились хриплые звуки радио, протяжно скрипнула и хлопнула входная дверь. Федоров, осторожно ступая, оглядывался, прислушиваясь к каждому шороху чуждой ему жизни. Наконец он добрался до лестницы, вскарабкался и притаился на верхнем этаже, услышав шаги возвращающейся с улицы грушевидной бабы. Предательски скрипнула половица под ногами, и он догадался скрыться за первой межкомнатной дверью. В висках бешеным ритмом отдавался пульс. Затаив дыхание в сумерках небольшой узкой комнаты, парень не сразу приметил около окна кого-то неподвижно сидящего в низком кресле. Однако, вопреки ожиданиям, человек, затылок которого был повернут скорее мимо окна, чем к свету, никак не отреагировал на появление непрошеного гостя.