Хмельной транзит

— Не могу ничего добавить, гадание на кофейной гуще — не моя специальность. Упущено время, кроме того, похоже, что и после операции пациентке длительное время наносились душевные травмы. Любое прикосновение вызывает у нее негативную реакцию.

Тем же вечером Хоттабыч принес документы, вручил Гришке со словами:

— Все, что мог. Времени у тебя больше нет. Мать предупредил, она собрала вещички в дорогу. Денег дам на первое время, дальше сам, не маленький. Рано утром уйдешь. Про Веру не думай, позабочусь.

— Спасибо тебе, Хоттабыч, за все. И вам, тетка Лена. Хорошие вы люди. Напишу, как устроюсь.

На рассвете Гришка попрощался с Верой, крепко пожав руку, и та как будто ответила тем же, обнял Хоттабыча и тетку Лену, взял узелок, запахнул серое пальто, подаренное матушкой на день рождения, и вышел во двор. Добрался по сугробам до дороги, запрыгнул в кабину зеленого газика с самодельным стальным верхом вместо брезентового тента, остановленного по пути, и выдохнул. Некоторое время он сидел неподвижно, уставившись в одну точку на живописной уральской облысевшей рыжей горе. По бокам красовались снежные шапки величественных сосен, пробуждающаяся от ночного сна природа радовала глаз и вселяла оптимизм на удачное разрешение навалившихся проблем.

— Слышь, малый, как звать-то тебя, не замерз? — крикнул белокурый водитель машины.

Он достал из-за пазухи пакет, раскрыл новенький паспорт и прочитал: Соловьев Александр Сергеевич, место рождения город Миасс Челябинской области, дата рождения 6 июня 1948 года. «Запомнил… Хоть не Пушкин, слава тебе, Господи», — подумал Федоров и даже близко не мог представить себе новую жизнь Саши Соловьева.

Выдержка

Вечером, сидя в камере следственного изолятора, Соловьев заварил в алюминиевой кружке крепкий чай, дождался, пока напиток чуть остынет, хлебнул пару раз и принялся читать все тот же полезный и изрядно потрепанный библиотечный журнал «Знание — Сила», благодаря которому многих советских граждан прозвали Кулибиными. «Говорят, что когда Станислав Лемм увидел под микроскопом, как движется протоплазма слизевого гриба, он воскликнул, что это и есть его „Солярис“. Знаменитый фантаст наблюдал плазмодий…» Что такое плазмодий, широкоплечий боксер не имел ни малейшего представления, ему просто представилось безграничное космическое пространство, в котором он в круглом серебристом скафандре машет рукой всем оставшимся землянам. Чтение зацепило, затянуло, пока, не обращая внимания на пустые разговоры подследственных сокамерников, закрыв глаза, он не стал вспоминать…

«Солярис»… Миновало уже восемнадцать лет с тех пор, когда Федоров зимним вечером на берегу ледяного городского озера возбужденно рассказывал Вере в первый вечер знакомства о самом любимом романе. Как много воды утекло, что стало с тем юным мальчишкой, увлеченным космосом? Как несправедливо сложилась судьба Веры…

Расставшись с Верой, славными теткой Леной и Николаем, спасаясь бегством от уголовного преследования, какое-то время Федоров, надвинув шарф по самый нос, ехал по шоссе в холодном, дребезжащем ГАЗ-69, пугаясь и шарахаясь от редких проезжающих мимо машин, на всякий пожарный глядя в сторону густого леса, готовый в любой момент в нем скрыться. Долгие километры при свете мрачного дня ему казалось, что за ним определенно гонятся, его ищут, и все же с наступлением темноты парень потихоньку осмелел. Въезжая на очередную горку газик пыжился, тарахтел и неожиданно заглох, поскольку едва пахнущий ранней весной воздух к вечеру был еще слишком морозным.

— Видать, солярка застыла, — обреченно вздохнул молодой белобрысый шофер, нехотя открывая студеный капот, — говорил же: чего ехать на ночь глядя.

— И что теперь? Как звать-то тебя? — спрыгнул с подножки Гришка, которого отныне надо бы уже звать Сашей.

— Василием. Выбирай: замерзнуть или стать ужином для голодного волка?

— Меня не устраивает ни то, ни другое, — пережитые испытания воспитали в Федорове выдержку и самообладание. — В фильтре, скорей всего, соляру прихватило или образовалась парафиновая пробка на сетке топливного насоса. Давай толкать!

— Автослесарь, что ли?

— Нет, читал. Керосин есть? — оба парня навалились грудью и с трудом помогли замерзшей старой колымаге оказаться на горке.

— Откуда?

— Тогда кипяток…

— И где его взять?

— Вода?

— Есть в канистре.

— Нормально. Разжигаем костер. Спички доставай!

Во тьме на ощупь наломав веток с черных сосенок, Соловьев мастерски разжег костер, вскипятил воду, плотно обмотал тряпкой фильтр и медленно полил его горячей водой, после чего несколько раз прокачал.

— Заводи!

— Ну ты, парень, молодец! — Василий уже готов был лезть на дерево, чтобы спасаться от дикого зверя, а помощь пришла от случайного попутчика. — Если бы не ты, я бы точно…

— Братец, при любых обстоятельствах, в самых трудных моментах нельзя терять присутствие духа! Саша! — протянул замерзшую руку Василию, представившись. — В Челябинске кто живет с тобой?

— Мать с отцом.

— Отлично. Кто у нас отец?

— В институте заведует кафедрой истории.

— Переночевать пустишь?

— О чем разговор, конечно!