Хобби (СИ)

Утром закинул через секретаря вниз коробку с личной запиской курьеру: «Адрес ты знаешь». Ноя удивилась моему приказу, но указания выполнила:

- Молодой человек, к адресу прилагается записка, - моя умница протягивает аккуратными пальчиками сложенный лист бумаги, внимательно вглядываясь в лицо курьера. Безэмоциональное выражение скуки быстро приобретает жизнь в уголках дёрнувшихся губ; брови изгибаются дугами вниз, голова склоняется чуть в сторону – инстинкт скрытия смущения, пятнами проступающего на лице. Ладонь стискивает бумагу. Будь она хоть немного живой, сейчас отдала бы концы.

Как я и просил, Ноя отсчитывает про себя до пяти, продолжает:

- Господин просил передать, что Вы можете доставить коробку по указанному адресу, если того желаете. Ежели нет – это плата за беспокойство, - на стеклянный столик, чуть сбоку девушки, её рука кладёт стандартный гонорар курьера за доставку, после чего Ноя разворачивается, покидая крайний холл первого этажа.

С удовольствием откидываюсь на спинку стула, закидывая руки за голову, наблюдая через камеры слежения за Человеком. С места не двинулся, лишь руки пульсируют, продолжая комкать бумагу. Парень слегка поворачивается к коробке, смотря на неё вопросительно-смущенно, закрывает глаза, пряча от моего любопытства чудесную игру в принятие решения, где внутри, в зрачках всё кипит, шумит, устраивая цунами радужке.

Хватает коробку.

Одновременно с его руками, мои хватают ключи от машины, в предвкушении чарующего представления, направляюсь к лифту.

Встречен равнодушно. Боится. Себя. Меня. Сокращающегося расстояния.

Протягиваю руку, разделяя нас чем-то существеннее, нежели дождь, но не плотнее эфемерной ненависти - ручка зонта между нами, бессмысленная крыша, натянутая на распростертые лучи железного солнца, скрывает нас от непогоды.

Словно статуя, внутри которой всё хочет бежать, но верхний камень слишком тяжел, слишком неподъёмен, чтобы нутро заставило повиноваться мрамор.

Моя жажда капает звонче дождя, колючий дёргается, будто в моей руке нитки, повелевающие телом.

Мучительно смотреть, как небо достает твоих скул дождём, а я - нет, хотя стою здесь, ближе. Невыносимо держать лицо… Что там лицо, когда тело едва ли контролю поддается.

- Идём, - рука хочет толкнуть или обнять, порвать, схватить за недовольный подбородок. Не сейчас. Секунда после реплики, заставляю воспринимать только запах ливня. Упокоенный землей аромат послушно наполняет голову. Но чёртов человеческий запах забивается в бардачок, обволакивает руль, внутреннюю сторону окон, облепляет меня, игриво обнимает за шею, щекочет затылок.

Мне нравится его безмолвие. Оно не принадлежит бездушной кукле. Это молчание принадлежит Человеку, который слишком долго боролся, чтобы дать властной руке перекрыть кислород.

Паркуюсь. Ловлю Человека за ворот одежды, наклоняюсь. Сам. Сейчас можно. Провожу кончиком носа вдоль его шеи.

- Ты пахнешь человеком, - тыкаюсь в изгиб, в край промокшей одежды, вдыхаю в себя. Тепло внутри колючего человека нагрело вымокшую ткань, чтобы та источала усиленный запах того живого в нём, что ещё не сгинуло, что не убили, не сломали, не втоптали.

- А ты - нет, - в тон мне. Заглядываю вглубь его холодной синевы: если я болен желанием обладать, он – желанием бороться.

- Чем я пахну? – шёпотом. Разговор заходит в интимно-философское русло, когда мозг всё ещё думает, а руки требовательны до чужого тела.

Ловлю лицо в ладони, съезжаю пальцами ниже, обнимая за горло, слегка приподнимаю большими пальцами челюсть, упираясь в изгиб между ней и шеей. Моргает, вперившись в меня взглядом. Сглатывает. Наблюдаю этот жест, провожу подушечками вдоль кадыка к ямочке между ключиц, исследую взглядом бледную кожу.

- Так чем? – провожу кончиком языка вдоль его нижней губы, кусая уголок рта, по-хозяйски забираюсь руками под слои куртки и футболки, глажу ребра. – Ты дрожишь, - не без удивления замечаю вслух, отрываясь от приоткрытых губ. С наслаждением вдавливаю ладони в тело, желая получить эту дрожь из глубин его души.

- Мне не нравится… - горячо выдыхает ложью мне в лицо. Подрагивая, ресницы скрывают глаза, мальчишка отворачивается.

- Неправда, - улыбаюсь, накрываю ладонью колено, скользя пальцами вдоль внутренней стороны бедра, по прилипшим к коже джинсам, вдоль шва, очерчиваю проступающий полувставший член. Колючий дёргается, шипя. Упёрся руками мне в грудь, пытаясь куда-то деться, просочиться, провалиться из весьма небольшого салона для игры в сопротивление.

Думаю, достаточно. Вылезаю из машины, раскрасневшийся Человек следом. Кладу ладонь ему на плечо, целую за ушком:

- Веди. Ты же знаешь куда.

Дёргает плечом, пролетая к лифту. Знакомая ему дверь. Киваю. Заходим. Жадный до движений, наблюдая механические жесты снятия куртки, следом на пол летит футболка.

Перехватываю за запястье, юноша дёргает головой, резко вскинув голову, смотрит в глаза с жгучей ненавистью.

Опускаюсь на одно колено, разжимаю пальцы, взяв его ладонь в свою, провожу языком вдоль вен на внутренней стороне руки.