Хобо

Мы отправились по указанному нам адресу — в Нишвиле не было такого бизнеса, который бы Барон не контролировал. Авторемонтная мастерская, в которой «делалось дело», находилась прямо за торговым центром «Баки 2». Ее хозяин был мастер на все руки, но неразборчив в клиентах. По дороге Пеня объяснял мне, какое тонкое дело эта «доработка». Сначала нужно очень сильно разогреть место со старыми номерами на блоке движка, потом его отшлифовать, отполировать и только после этого выбить новые номера, комбинацию, указанную в новых документах. «Я смотрю, ты и сам в этом деле мастер», сказал я, когда мы входили в мастерскую.

Вместо приветствия огромный детина в рабочем комбинезоне недовольным тоном пробурчал: «Поздно, мы закрываемся» и продолжил вылизывать чей-то кузов.

«Кому поздно, а кому — в самый раз», изрекла его судьба, одетая в пилотскую куртку.

Автослесарь нервно глянул на бритую голову. Глаз его почти не было видно, маленькие отверстия в огромной груде мяса, которая отдаленно напоминала человеческое лицо. Мы для него были цыплятами, забравшимися в чужой огород.

«Парни, сегодня не получится. Видите, на дворе уже темно».

«Смотри, чтобы не стало темно у тебя в глазах». Пеня не любил препираться, он предпочитал сразу припирать к стене.

«Эй, полегче, думай, что говоришь». Набычившись, громила подошел к нам, вблизи он оказался еще крупнее. Это хорошо. Есть куда бить. Но он только покачнулся, больше от удивления, чем от боли. Я ударил еще раз. Прямо между глаз. Костью в кость. Было больно. Его череп оказался не из эластичных.

«Я-то думаю, что говорю», Пеня примирительным тоном объяснял ситуацию, «но видишь, мой товарищ вообще не умеет говорить».

Слесарь матюгнулся и ринулся на меня. В тот же миг он рухнул на колени и в первый раз застонал. В таком положении он напоминал бурдюк, набитый картошкой и салом. Он очень удачно оказался рядом с моей правой ногой, и я врезал по его круглой замасленной башке.

«Отличный удар, диджей», поздравил меня Пеня.

«В честь Кройфа», ответил я на его комплимент. Он благодарно улыбнулся.

Эта падаль зарычала, стонать он не привык. «Что вам надо?». Он уже не был таким высокомерным как вначале. Попытался приподняться, опасаясь, как бы опять не получить удар ногой. Я уступил его Пене.

«Вчера у тебя в работе была «ауди», восьмерка. С белградскими номерами». Пеня продекламировал регистрационные номера.

«Я номеров не запоминаю», сказал громила и получил в зубы. Я готов был молотить его всю ночь, мне было плевать на трофейную «ауди». Но Пеня был добросовестным исполнителем: «Меня интересует, где эта «ауди», восьмерка, номера можешь запомнить для лото».

«Откуда я знаю, где машина сейчас? Как только я закончил, они расплатились и уехали». Он стал сговорчивее, но не намного.

Кожа на темени бритой головы собралась в морщины. Пеня что-то обдумывал. Он вытащил пачку «парламента» и черную «зиппо». Закурил сигарету, жадно затянулся и с шумом выпустил беловатое облачко дыма. «Слышь, ты ведь сдавал на права?» Громила немного очухался. «Сдавал», сказал он, ощупывая лицо, чтобы проверить, нет ли где крови.

Пеня продолжал плести стальную сеть: «Ага, значит, ты помнишь тот вопрос из тестов: «Каковы несомненные признаки только что наступившей смерти?»

Это был хороший вопрос. Громила с тупым изумлением уставился на Пенину ухмылку. «Смотри, у тебя есть три варианта ответа. «А» — остановка работы сердца. «Бэ» — остановка дыхания. «Цэ» — отсутствие покраснения на месте ожога. Итак, правильный ответ?»

«Не знаю. Возможны все три варианта». Ухмылка не стимулировала работу головного мозга слесаря.

«Э-э, а еще автомеханик». Бритая голова блестела от пота. В ней что-то варилось. «Правильный ответ — «цэ». Об этом свидетельствуют тесты. Правда, я думаю, что это чушь. Такой признак не может быть правильным даже для трупа. Сам подумай, если обжечь кожу, она должна покраснеть, так? Если ее очень обжечь, можно умереть от ожогов, но, опять же, кожа должна стать поджаристо-красной. Значит, в любом случае, краснота неизбежна». Пеня затянулся еще раз, глубоко в легкие, дым оставался там так долго, что я успел сообразить, к чему он клонит. Я двинул громиле коленом по позвоночнику и повалил его на колени, подталкивая ударами другой ноги по почкам. Потом я сжал его шею, еще мальчишкой я научился во время драки делать своим товарищам «испанский воротник». Сначала некоторые из них делали его мне, от них я и научился этому полезному приему.

Теперь громила был готов к проверке. Ему будет полезно узнать, что он собой представляет: труп или живую тварь, подверженную смерти, как и все живое. Пеня подошел к нему и загасил сигарету об его правую щеку. Громила, несмотря на мою хватку палача, забился как птица, стремящаяся взлететь. Ничего не вышло, даже если бы у него выросли крылья. Послышалось только продолжительное, блеющее «ааааа…». Его кости под слоем жира и мяса затрещали.