Хобо

«Как там школа, Титус?» Я намеревался допить свой стакан в приятном настроении. Титус все схватывал на лету. Свиные, прозрачно-серые глазки сузились и осветились ликованием. Сплющенный нос был задран вверх как при военном приветствии. Эта кривоногая блядь все-таки выкрутилась, и была ого-го как горда своим блядством. Но с блядством вовсе не было покончено, оно как раз сейчас двигалось к своим новым победам.

«Тебе что, выходной дали?». Я изучал мужские симптомы предменструального синдрома. Такой, каким его Бог сотворил, он, должно быть, уже перешел со школьников на их учителей: они и более платежеспособны, и их легче увлечь. Интеллигенция курит траву для заварки чаев, это делает ее здоровыми и благодарными клиентами.

«Хобо, кончай пиздеж», Барон торопился.

Какой пиздеж, я просто выпивал, это разные вещи. Пиздеж был впереди. Совсем в другом месте. Да, выходит и моя выпивка, и я уже были на работе.

Мы поехали на Бароновом белом «Мерседесе» крейсерского типа, бесшумно покатили по Палилуле и остановились в верхней части квартала «Четыре генерала», возле тренажерного зала «Арнольд». Удобно и быстро. Барон сказал, что ему «надо кое-что проверить». Оказалось, что этим кое-что был какой-то Никша. Судя по тому, как упомянул его Барон, я предположил, что речь не идет ни о новом спонсоре, ни о новом покупателе. Может, это новая ловушка? Для кого? Я не знал людей из «качалок», сам в них не бывал. То место, куда мы вошли, походило на освещенное прожектором помещение, возникшее в результате перепланировки, когда гостиную объединили с кухней и получили неказистую сауну. Несколько несчастных на вид, подчеркнуто обыкновенных типов фанатично поднимали снаряды различной формы и разного веса в надежде, что их тела станут похожи на большую печку на колесиках. Пахло мокрыми шортами, впитывающей хлопковой тканью для спортивно-рекреационной одежды, дырчатыми футболками и тренировочными штанами.

Перед нами стоял высокий чернявый парень с зализанными гелем волосами и кошачьими глазами горчичного цвета. Он был в широкой фиолетовой футболке и в джинсах с подвернутыми штанинами. Совсем не накачанный, хотя и хозяин «качалки».

«Так это ты — тот самый Никша?», Барон изучающе посмотрел на него, подчеркнув слова «тот самый». Это было знаком того, что парень помечен.

«Да, это я», подтвердил он любезно, переводя взгляд с Титуса на меня и обратно. У него тоже было сопровождение, и это тоже кое-что значило: может быть, и он был из тех, которые помечают, а может быть, мы прервали его приготовления к выходу в новую многообещающую ночь.

«Позволь представиться», Барон отвечал любезностью на любезность. «Меня зову Аца Барон», и он протянул руку. Прилизанный принял такой стиль безо всяких ужимок. Ответил он таким же официальным тоном: «Я знаю, кто ты. Очень приятно».

«Мне тоже приятно, что ты знаешь, кто я». Барон пустил в ход свой оскал. Барон начал свое дело. «Похоже, ты знаком со многими людьми в городе».

Никша смущенно улыбнулся. «Я бы не сказал», он пожал плечами. «Впрочем, возможно, из-за моей работы».

«Разве ты профессиональный ебарь?», брови Барона соединились.

Новый знакомец уставился в толстую, темную, правильную линию, он не понимал, где она начинается, где заканчивается: «Извини, я не понимаю, что ты хочешь сказать».

«Я хочу сказать, что ты ебешь мою подружку». Изучение было закончено. Разговор соскользнул в жанр допроса.

Лицо прилизанного побледнело. Он развел руки, надеясь выплыть из ямы с известкой, в которую его неожиданно бросили. «Барон, это какая-то ошибка», его голос стал подозрительно писклявым, что портило образ крутого парня, контролирующего свои эмоции. Оказалось, что их контролирует кто-то другой.

«Конечно, ошибка», подтвердил Барон. «Эту ошибку зовут Даница».

«Какая Даница?» спросило сознание Никши, убегая в подсознание.

«Та, блондинка с короткой стрижкой, с которой ты развлекался на рейвах в мурмурском «Ангаре». Барон крутил на среднем пальце свой громадный перстень.

Никша мотал головой, заламывал руки, не знал, куда деться. То есть, конечно, знал, но в тот момент ситуация не позволяла ему осуществить это.

«Барон», запищал он, «клянусь тебе жизнью, я не знал, что она хоть как-то связана с тобой». Если бы он начал заикаться, было бы еще хуже.

«Кто ты такой, чтобы клясться мне жизнью?», святейшая канцелярия побила все выложенные карты и дала понять, что новой раздачи не будет.

Повисла тишина. В воздухе пахнуло извращенным милосердием. Механизмы для наращивания мышц скрипели, упражнения по подъему и опусканию не прерывались. Ситуация созрела для того, чтобы ставить точку.