Хочешь, я переиграю? (СИ)

К пяти утра усталость наконец заставляет тебя остановиться. Садишься на мокрую скамейку, достаёшь телефон и, не набирая номера, подносишь к уху. Выговориться.

- Алло. Это Галина Рогозина. Знаете, где я сейчас? Да, сейчас, ночью. Да, не дома. На другом конце Москвы. А знаете, почему? Не спится мне. Догадываетесь?.. Да-да, генералу Рогозиной не спится. Потому что нет такого человека, нет слышите?! Не может спать тот, кого нет… Идите куда хотите, я не бред несу, я вас намеренно и целенаправленно посылаю по вполне точному адресу! Ненавижу я вас, товарищ неначальник!

Отдышавшись, снимаешь телефон с блокировки. Замёрзшие пальцы с трудом находят в списке нужного абонента.

- Алло. Прошу прощения за столь ранний звонок. Нет, всё в порядке. Я только хотела сказать… К сожалению, товарищ генерал, я не стану вашей коллегой. Я отказываюсь. Разумеется, добровольно. Я не принимаю этого звания. До свидания.

Чтобы сделать ещё один звонок, приходится несколько минут собираться с духом.

- Алло… Вань… Извини, что так рано… Извини, Ванюш… Нет, со мной всё в порядке… Я только сказать тебе хотела, что я так не смогу… Прости меня, пожалуйста, прости… Я знаю, ты не понимаешь, о чём я. Но я по-другому переиграть попробую, ладно? Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я придумаю… Просто потерпеть надо ладно? Ты извини ещё раз, ложись сейчас, поспи – утром можно будет думать, что этот звонок тебе приснился. Ты только одно запомни: что бы завтра ни случилось, – или послезавтра, или через неделю – я переиграю. Но по-другому… Всё, Вань, спи…

========== Змея в камышах ==========

И ещё один бредовый, неясно к чему относящийся кусок…

- Галь… Галочка… Я люблю тебя… - Илья касался волос, обводил пальцем брови. – Люблю, Галочка, колючка моя…

Рогозина, не отрываясь, смотрела в его глаза и пыталась понять, что она делает здесь, рядом с этим человеком, снова…

- Не смотри на меня, Галя… Не смотри. Зачем?.. Меня завтра убьют, ты знаешь… А я люблю тебя, люблю, люблю!

Он дотронулся до её шеи сначала подушечками пальцев, потом губами…

- Илья… - только и могла выдохнуть она, путаясь в мыслях и чувствах, слишком противоположных, разрывающих, терзающих клочки душевной твёрдости и покоя…

- Галя, Галя, Галя… Галя моя… Моя, только моя, ничья больше! Не дам никому, только моя! – жадно шептал он, прижимая к горящим щекам её безвольные, безразличные руки. – Ничего не надо, люби меня, ненавидь, бей, гони – мне всё равно! Сегодня – только моя!

Она чувствовала его дыхание на ладонях, видела перед собой его труп – отсвет далёкого завтра – и заставляла себя не думать ни о чём, потому что сквозь любые мысли сквозила и билась о сознание одна: переиграть.

- Нет, не буду, не переиграю… Нет…

- Что?.. Что ты сказала, Галя? – Полозов опять ловил её руки, гладил, сжимал, целовал… А она в ужасе понимала, что не может убедить саму себя, не может ни соврать, ни приказать себе…

- Не важно… Молчи, мне всё равно… Люблю…

*

Назавтра она стояла над его трупом, но думала вовсе не об Илье, а о костюме, который сегодня был неприятно холоден и твёрд. Как будто его накрахмалили. Боже мой…

- Нет. Я не переиграю. Этого я не переиграю.

- Что, Галь? –Антонова, отвлекшись от тела, настороженно подняла голову. – Что ты сказала?

- Ничего. Ничего, Валечка. – Она быстро вышла из комнаты. Из его комнаты, где всё было о нём, всё пахло им, всё вопило о том, чтобы…

- Нет! Я не переиграю! Нет!!

*

Вечером, когда она уже уходила из ФЭС, у самого порога её перехватил Тихонов. Тревожно глядя в глаза, поймал ладонь. Как же его прикосновение отличалось от рук Ильи!..

Он без слов спрашивал о том, от чего она так и не могла окончательно отказаться.

На Рогозину вдруг навалилась жуткая, нечеловеческая усталость. А вместе с ней пришла счастливая долгожданная твёрдость.

- По домам, Вань. Всё. День закончен.

Охранник на ресепшене сочувственно кивнул – даже он уже знал, что «дело толстых» имеет какую-то подовырку, напрямую связанную с Рогозиной. Но для стоящего рядом Тихонова эта фраза значила куда больше.

- День закончен, - повторила Рогозина, и он, нервно усмехнувшись, выпустил её пальцы.

- Спокойной ночи, Галина Николаевна. До завтра.

- Спокойной ночи, Иван. Спокойной ночи.

***

И ещё один…

- Теперь главное – не оглядывайтесь.

Рогозина не ответила – кивать невидимому собеседнику было бы глупо, а шевелить губами, даже едва заметно, - подозрительно. «Не оглядываться» - она и сама это понимала. Только выполнять приказ было гораздо сложнее.

Через десяток шагов она услышала за собой мягкий стрекот колёс. Да, хороша машина, мотора почти неслышно. Или ведут хорошо.

Шаг, шаг и ещё. Она почти приблизилась к тёмной арке, уводящей в переулок и буквально почувствовала, как затаили дыхание на том конце связи.

Хотелось закрыть глаза и сосчитать до десяти. Тогда арка уже останется сзади. Но с закрытыми глазами, с бешено колотящимся сердцем, на онемевших от страха ватных ногах можно уйти не туда. Поэтому – глаза широко открыты, и траектория движения – строгая прямая.