Хочу быть богатой и знаменитой

И они действительно помчались. По кочкам, не разбирая дороги. Машины подпрыгивали, их болтало из стороны в сторону, что ж говорить о тех, кто летал в этих машинах.

Эмик так боялся, что они исчезнут опять или испугаются и побегут прятаться, что высунулся по пояс из окна и орал как мог громко:

— ТОШКА!!! РЕГИНА!!!

И они его услышали и сначала не поверили. Откуда в такой дали от города, от основной трассы, вдруг взялся их шумный братик?

— Регина, — осторожный Тошкин голос, заставил старшую сестру довольно основательно напрячься. Она слышала голос Эмика и сама испугалась за свой рассудок: если я сойду с ума, что будет с ребенком?

Только Тошка всматривалась в столб пыли и убеждала сестру:

— Регина, это не глюк! Это Эмик орет. Он всегда так орет, когда меня теряет!

Наконец из-за этого злосчастного бугра появились три машины, высунувшаяся из салона тощая фигура была уже не только слышна, а вопил он знатно, но и видна.

Осматривать девушек повезли к начмеду, что встретил их с такой широкой улыбкой, как обычно встречал друзей. Лукин занялся Региной, Шахматову досталась Тошка.

У Тоши кроме пары синяков и содранных в кровь запястий и щиколоток ничего обнаружено не было. Регина приплюсовала к такому же списку травму связочного аппарата левой кисти. Лукин, сжав челюсти, сам обрабатывал все ссадины и синяки. Сам накладывал тугую повязку на руку. Его вердикт был однозначным:

— Ночь она проводит здесь. За ней нужно присмотреть. Тем более, сегодня дежурю.

— Ну-ну, — Шахматов вышел из женской палаты, держа руки в карманах халата и улыбался. Они знали друг друга давно, с детского сада. Были школа, вуз, а потом судьба их разбросала по разным сторонам света. Встретились только здесь. Оба не успели обзавестись семьями. Только Шахматов точно знал, что в женской палате сейчас отдыхает без пяти минут Лукина. Регина Лукина. А что? Звучит!

Наташа сидела рядом с кроватью Регины.

— Я уже не сплю. Иди сюда, поваляемся как в детстве, — Регина подвинулась, с улыбкой наблюдала за тем, как Наташа снимала сапожки с бахилами и занимала свое место «у стенки». Легли на одну подушку, лицами друг к другу.

— Лера, у меня для тебя сюрприз-новость.

— И у меня.

— Ника, ты в прошлый раз была первая. Теперь моя очередь.

Интонации маленькой девочки, оказывается, никуда не исчезают с возрастом, они просто на время прячутся куда-то.

— Ладно, давай, ты — первая.

— Тошка — это наша сестра, которую подменили в роддоме.

— Угу. Как и Эмик.

— Ты не удивлена?

Наташа спрыгнула с кровати, подбежала к сумочке, достала два конверта и протянула Регине.

— Что это?

— Читай!

Пока Наташа забиралась на кровать, Регина успела сесть, спиной опершись на стену. Наташа устроилась рядом.

— Результат …. тра-та-та… генетической экспертизы. Коркина Татьяна … тра-та-та, Эммануил — тоже. Значит мы вчетвером родные по крови. Показывать им будем?

— Думаю, — нет. Они еще маленькие и думают, что все должно быть по-чесноку.

— Какому такому чесноку?

— Лера, по-честному — по-чесноку! Ясно?

— Ну, более иль менее. А как у них в головах-то, этот чеснок?

— Наверное, максимализм махровым цветом: или абсолютное «да», или абсолютное «нет». И никаких полутонов.

— Но для нас — это просто знание. И, в конце концов, было бы не важно, действительно родная кровь и вся эта генетическая мутотень. Важно то, что вот тут.

Регина приложила руку к сердцу.

— Да, ты права, в принципе это, — Наташа потыкала пальцем в бумажки, — совершенно не важно. Надо все это порвать и сжечь, так надежнее.

— Угу, — и бумажки были порваны в мелкие клочки и засунуты в мешок с кучей фантиков и апельсиновой кожурой.

Они снова улеглись и зашептали. Начала Наташа:

— Регина, тебе Амыр стал отцом, а я приобрела бабушку. Она меня тогда забрала и выходила. Я ее действительно ощущаю как свою кровную бабку, которой у нас никогда не было. Иногда она бывает абсолютно невыносима. Но! Надо ей отдать должное, с нею можно договориться. И говорить обо всем. Она не такая уж и старая ретроградка, как любит себя обзывать. И научила меня многому. Ей я обязана тем, что сохранила рассудок. С нею начала медитировать и молиться. С нею советовалась, когда начала видеть странные сны с Амыром, а он меня все время куда-то вел.

Наташа улыбнулась. Регина махнула ресницами и прошептала:

— Сны? Ты сказала сны. Слушай, сейчас кое-что расскажу. А ты объяснишь, что я увидела. Или скажешь, что уже схожу с ума.

И Регина пересказала сон, что увидела в палате интенсивной терапии. Про четыре деревца, растущие из одного корня. Про страшного огромного червя. И про то, как гора помогла от этого монстра избавиться. Передала разговор с бабушкой Амыра.

Наташа задумалась:

— А ведь это все про нас. Нас четверо, как бабушка Амыра и сказала, у тебя две сестры и брат, и про дерево — мы все от одного корня.

— Думаешь, огромный червь — это Тригорская?

— Очень на то похоже. Надо бы с Амыром все это обсудить.

— И деду рассказать. Он в духовных практиках дока.

— А еще я по документам вдова, — продолжила Наташа без всякого перехода.