Хочу быть богатой и знаменитой

Теперь перешел на шепот:

— Пусть поторопится. Ей совсем плохо. Проснусь, как скажешь. Конец связи.

— ВЫ такое видали?! Нет, ВЫ такого видеть просто не могли. Я уже двадцать лет стою за операционным столом. И если бы сам не давал наркоз и не контролировал тоже сам, да я бы на хрен сейчас попер анестезиолога, и погоны содрал, диплом порвал. Все! С ним надо как-то договариваться. Мне его шаманские штучки не парой седых волос обойдутся, а лысиной в полбашки!

В оперблок заглянул Лукин:

— Чего пылишь, Леш? Звал?

— Тебе от Амыра поручение. Там какая-то Регина задыхается, ей совсем плохо. ОН! — Врач ткнул пальцем в сторону только что прооперированного:

— Велел поторопиться. Адрес и ключи в вещмешке.

Лукин подошел к хирургу и озабоченно его оглядел:

— Тебе бы, дружище, отдохнуть. Амыр от наркоза еще не отошел. Погоди, это до операции сказал что ли?

— Нет, этот… добрый человек сей цирковой трюк только что продемонстрировал. Вон капитана до икоты едва не довел.

— Хочешь сказать, что с тобой сейчас разговаривал?!

— Сейчас-сейчас.

— Леш, он под наркозом!

— Короче, Серега, если ты не поедешь к Регине, то этот встанет и поедет сам.

— Ё-моё! Сюр, мля. Ладно, все понял и поехал. Машину только дай.

— Ключи в кабинете, в кармане куртки. Все равно здесь останусь. Куда его одного, без пригляду. Заикой кого-нибудь оставит.

— Ну, шаман, ты меня пугаешь, — Лукин бросил взгляд на больного.

— Да ладно, не такой уж я страшный.

Лукин от таких слов вздрогнул, а Лоор рявкнул:

— Амыр! Спи, блин! Ты обещал!

— Да сплю я, сплю.

ГЛАВА 17

Единственная мысль, которая посещала ее голову, стоило ей только подойти к окну или увидеть бегущую воду: «Хочу… Хочу быть богатой… и… знаменитой!».

Воскресный город выглядел пустынным. В погожий денек все старались выбраться на дачи, в огороды, устроить пикник где-нибудь на берегу озера или речки. Лукин по указанному адресу на брелоке от ключей добрался быстро. Сразу нашел дом, поднялся на этаж и открыл дверь.

Регина лежала в спальне, укрывшись с головой одеялом, и действительно дышала с трудом. Лукин положил руку на лоб — температура была высокой. Дела, конечно не особо, но, будем надеяться, не смертельные.

Огляделся, увидел старый ртутный тонометр. Норм, можно хоть осмотреть ее, а потом принимать решение.

Раздвинул гардины, подошел к больной и тихонько похлопал ее по плечу:

— Регина, давай просыпайся. Мне надо тебя осмотреть.

Из-под одеяла показался нос:

— Вы кто и как сюда попали? — Зубы выстукивали дробь, а это означало одно — подъем температуры.

— Ты меня не помнишь?

Подтащил к кровати стул, уселся:

— Сергей Лукин, на днях оперировал ногу Амыра. А сегодня он мне велел приехать и тебя полечить. Давай, выбирайся из кокона.

Поднялся:

— Только руки помою и гляну, что с тобой.

И уже из кухни прокричал:

— Скажи мне, у тебя термометр есть?

В ответ различил еле слышное:

— Аптечка на кухне на верхней полке, там что-то есть. Вообще редко болею, и мне бы просто отлежаться. И осматривать меня не надо, и трогать не надо. И вообще уходите уже. И вообще…

— И вообще, прости, что прерываю. Хорошо, что уселась, рот открой, горло посмотрю.

Регина со всех сторон обложилась подушками и исподлобья глядела на незваного гостя. Доктор понимал, что тут придется уговаривать, а быть может и торговаться. Что ж, хмыкнул про себя, давай попробуем:

— Ну ладно. Давай так. Ты показываешь горло, а я тебе про Амыра рассказываю, — и взял паузу, знал, что не надо в этом случае торопиться, — все честно, ты — горло, я — про Амыра. Он еще тебе велел кое-что на словах передать.

Пауза явно затягивалась и она все-таки решилась:

— Ладно, только без ложки.

— Без ложки, так без ложки. Только вот так тебя поверну к свету. Тра-та-там, тра-та-там. Теперь надо легкие послушать, — он уже знал, что сейчас будет. Ожидание его не обмануло.

— Нет.

Посмотрел на нее, потер пальцем бровь и неожиданно для себя согласился:

— Ладно. Нет, так нет. Амыра прооперировали, но вставать ему еще рано. Мы-то думали аппарат Елизарова поставить, а не получилось. Так вот, есть вопрос, зачем он ночью в дальний бокс ушел?

— Петь.

— Петь? Бред. Пел бы в палате, коль приспичило.

Девушка плотнее завернулась в одеяло:

— Это не пение в общепринятом смысле. Он так называет одну из своих духовных практик. Амыр должен говорить с духами или с душами предков, которые либо его призывают, если кому-то нужна его помощь или он сам такой помощи просит.

— Вот как. Занятно. Давай, все-таки, легкие послушаю. Ты даже майку снимать не будешь. Хочешь, глаза закрою?

— Хочу.

— Годится. Видишь, я закрыл. Все честно.