Читаем Хочу тебя испортить (СИ) полностью

— Хорошо, — обещаю, прекрасно осознавая, что в действительности от меня ничего не зависит.

У ненависти нет срока годности. Если план Чарушина и сработает, вряд ли надолго… Кирилл в любом случае продолжит жестить. А я хоть и устала от его нападок, тоже игнорировать и молчать не могу. Но сейчас мне нужна передышка, иначе и правда случится что-то плохое… что-то очень плохое.

Остаток дня до вечера заняться мне нечем. Так волнуюсь, что даже любимая научная документалка не увлекает. Пялюсь на экран и ничего не усваиваю. С книгами еще хуже. Берусь то за одну, то за другую историю, но не могу сосредоточиться. Две минуты, и выпадаю из текста.

Осознаю, что причиной душевного хаоса является Кирилл. Но никак не понимаю, в чем конкретно причина. Он и так мне прилично крови попортил, зачем думать о нем и волноваться, еще и когда его нет рядом? Не могу же я забивать им свою «светлую голову» сутками?!

Не хочу, но могу.

Невыносимая чертовщина. Невыносимая.

Бойко дома так и не появляется. Он в последнее время вечно где-то пропадает. Его отца это, к моему изумлению, совсем не волнует. Ренат Ильдарович психовал лишь из-за соревнований. Стоило мне нагородить чуши про запланированный флешмоб и попросить отменить наказание для ребят, тут же согласился. Вот только условие, которое он выдвинул, Киру вряд ли понравится.

21

Я хочу использовать второй день…


Game over. Не успел сохраниться.

Уже несколько часов сижу, обхватив руками руль, и бесцельно пялюсь в лобовое стекло. Внешне, наверное, являю самый отрешенный вид. Только внутри все еще идут отголоски дрожи. Баллов пять, но было ведь и двенадцать. После такого не может быть выживших.

Но я-то переживу.

Как иначе? Никак.

Оглушен. Но жив.

Не понимаю только одного. Как можно кого-то так сильно ненавидеть и одновременно… Что? Как назвать эту проклятую тягу? Какое-то помутнение рассудка? А в груди что?

Ненавижу ее… Ненавижу ее в себе.

Отец снова трубу обрывает. Принимаю вызов, когда чувствую, что могу говорить без примеси странных эмоций.

— Где ты опять пропадаешь? — горланит «папочка».

— Дела возникли.

— Какие дела? Ты издеваешься?

— Нет.

По голосу слишком очевидно, что мне похрен на его ор. Не работает. Адаптация давно пройдена. А сейчас еще и эта чертова сводная сестра все заместила. Рефлексы и инстинкты только на нее срабатывают.

Пройдет.

Как иначе? Никак.

— Когда будешь дома? — вновь врывается в воспаленное сознание голос отца.

— Скоро.

Конечно же, «папочка» не верит этому заявлению. Молчит какое-то время. Но на меня даже эта пауза никакого воздействия не имеет.

— Не испытывай мое терпение, — выдыхает, наконец, не тая угрозы.

Насрать.

— Хорошо. Давай.

Естественно, Фильфиневич опаздывает. В половине восьмого около преподавательских домов прогуливаются только Тоха с Жорой. При условии, что нахальное и неторопливое пересечение местности с бейсбольными битами наперевес можно считать променадом. Извлекаю из багажника свою удлиненную дубину и с чувством полной безнаказанности лениво перебираю ею тротуарную плитку по направлению к притормозившим в ожидании меня парням. Нерводробительный перестук усиливаю беззаботным и вальяжным насвистыванием.

Пусть каждая тварь слышит и понимает, зачем мы сюда явились.

На всех положить.

— Салют, — бросаю и вскидываю взгляд на верхние этажи нужной пятиэтажки.

— Здорова.

— Добрый вечер, — распевает Тоха. — Филю ждать будем?

Закатывая глаза, хочу бортануть опаздывающего, как вдруг во двор влетает знакомый спорткар.

Отлично. Если кто-то еще не обратил на нас внимания, то теперь уж точно заметят.

Филя, конечно, прежде чем выбраться, несколько раз смотрится в зеркало. Подгоняю его матом, ибо терпение на исходе. Помогает слабо. Фильфиневич умудряется на выходе из машины протереть влажной салфеткой кроссы. Только после этого тащится к нам.

Пару минут спустя с шумом врываемся в подъезд. Игнорируя лифт, взбегаем на четвертый этаж по лестнице. Топот такой создаем, что Франкенштейн уже по-любому с открытой дверью нас ждать должен.

И…

Дверь открывается, только на пороге вовсе не Курочкин появляется. Грубо шмыгаю носом и выпускаю во внешние данные всю свою ублюдочную ярость, пока не впечатываюсь разгульным и свирепым взглядом в Любомирову.

Естественно, никто из нас к такому не готов.

Я особенно.

Внутри все обрывается. Режет и прожигает какие-то сверхчувствительные точки. И вдыхаемый на автомате кислород только сильнее распаляет это пламя. Нутро разносит. А сердце мощными гулкими ударами расхреначивает всю эту хлипкую горящую массу по всему организму.

— Что ты творишь, Бойко?

То, что этот вопрос направлен, чтобы как-то пристыдить меня, безусловно, злит. Кровь вместе со всей гормональной примесью закипает и сгущается. Сгущается до такого состояния, что утрачивает естественную способность гулять по телу. Рвет бурлящим киселем вены.

И все же… Запал на бойню будто топором обрубает. Понимаю, что не смогу я при ней ни биту в ход пустить, ни какие-либо словесные угрозы. Словно ее глазами себя вижу.

— Что задумал? Что ты за зверь?

Именно так себя и чувствую.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Соль этого лета
Соль этого лета

Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень.Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы.Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым?***— Просто отдай мне мою одежду!— Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай.— Ты совсем страх потерял, Тарханов?— Я и не находил, Алёна Максимовна.— Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно.— Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам.Тормозит, упираясь ладонями мне в грудь.— Я Бесу пожалуюсь! — жалобно вздрагивает еë голос.— Ябеда… — провокационно улыбаюсь ей, делая шаг назад и раскрывая рубашку. — Прошу.Зло выдергивает у меня из рук. И быстренько надев, трясущимися пальцами застёгивает нижнюю пуговицу.— Я бы на твоём месте начал с верхней, — разглядываю трепещущую грудь.— А что здесь происходит? — отодвигая рукой куст выходит к нам директор смены.Как не вовремя!Удивленно смотрит на то, как Алёна пытается быстро одеться.— Алëна Максимовна… — стягивает в шоке с носа очки, с осуждением окидывая нас взглядом. — Ну как можно?!— Гадёныш… — в чувствах лупит мне по плечу Ростовская.Гордо задрав подбородок и ничего не объясняя, уходит, запахнув рубашку.Черт… Подстава вышла!

Эля Пылаева , Янка Рам

Современные любовные романы