Хочу тебя любить

В ЗАГСе, во время подачи заявления, я почему-то дико стесняюсь. Руки дрожат, и каждый пункт анкеты вызывает нетипичные для меня трудности. Бойке большую часть работы приходится взять на себя. Не уверена, что это юридически допустимо, но в некоторых пунктах он даже пишет за меня. Хорошо, что почерки у нас настолько похожи, что нам самим трудно различать.

Учитывая то, что роспись не будет торжественной, Киру удается выторговать регистрацию ровно через тридцать дней от момента подачи заявления. Из ЗАГСа выходим счастливыми, словно дети. Взявшись за руки, идем домой пешком. По дороге много смеемся и обсуждаем всякую ерунду.

– Ты когда-то думал, что в двадцать станешь женатым человеком? Думал?

– Не думал, конечно, – хрипло отзывается Бойка. – Тебе, блин, поэтому так весело? – грубовато фыркает и сам смеется.

– Прости… – хохочу вовсю. – Вспоминаю тебя в первый месяц после нашего знакомства и… – не могу сдержаться. – Как ты там меня называл? Личинка? Инфузория? М-м-м… Гремлинша?

– Центурион, бля… – щеки Кира становятся красными. – Прекращай.

– А теперь женой меня назвать хочешь, – воркочу дальше. – Ну, забавно же…

– Ни хрена забавного. Прекращай, сказал.

– Ни за что!

Бойка дергает меня в сторону и, наступая, крепко прижимает к себе. Упираясь лбом в мою переносицу, еще и взглядом берет в оцепление.

– Хочешь, чтобы я извинился? – спрашивает отрывисто. – Прости. Извини. Больше никогда. Я осел...

– Ш-ш-ш, – шиплю я, едва удается поймать баланс. – Я просто смеюсь, Кир… Не надо извиняться.

– Надо, – напирает он с привычным упрямством. Тем самым, когда кажется, границ не видит. Полагаясь лишь на свои ощущения, просто решительно валит к цели. – Тогда несмешно было.

– Ладно… – вздыхаю я. – Выговорись, Бойка.

– Ты прощаешь?

– Давно простила, разве это не очевидно?

Пытает взглядом так, что я понимаю – для него не очевидно.

– Ты тогда мечтал обо мне? – вопрос вырывается неожиданно для меня самой.

– Что? – конкретно теряется.

Бойка и мечты… Самой смешно. И все же уточняю:

– Ты как-то говорил, что с первой секунды в меня влюбился, – напоминаю я, и Кир немного отрешенно, но кивает. – Ты же уже тогда хотел быть со мной? Думал об этом? Мечтал, Бойка?

Его лицо вновь становится красным.

– Думал, конечно, – сдавленно хрипит он. – Хотел.

– Мечтал, – заключаю я и улыбаюсь, хотя сердце в груди затрудняет все функции.

Бойка выразительно сжимает челюсти и кивает, соглашаясь с этим определением.

По приходу домой остаток дня работаем. Однако к вечеру Кир отличительно молчаливым становится. Видно, что что-то беспокоит его. Я не допытываюсь, хотя, безусловно, хочется. Терплю, давая ему возможность повариться в своих мыслях. Знаю, что, как будет готов, выдаст сам.

И это случается после ужина. Мою посуду, когда Бойка подходит и, обнимая со спины, тяжело выдыхает мне в шею.

– Ты, наверное, хотела бы платье, свадьбу там… Все дела… – по тому, как грубо звучит, понимаю, что его это действительно серьезно беспокоит. Эти его защитные реакции самые красноречивые. – Да? Об этом мечтала?

Опуская в раковину недомытую тарелку, споласкиваю руки и закрываю кран. Обернуться Бойка мне не дает. Так крепко держит, что я быстро бросаю все попытки.

– Да зачем мне какая-то свадьба? Разве это главное?

Однако Кир будто не слышит.

– Сейчас сложно, – выдыхает он. – Но позже… Обещаю, все у нас будет, Варя. Обещаю. Все самое лучшее. Сколько бы крови мне это не стоило – все будет.

Я вроде как стараюсь держаться спокойно. И все же пробирают меня эти слова до горячей дрожи.

– Знаю, Кир, – шепчу сдавленно. – Я же тебя знаю… – в секундной тишине качаю головой. – Но ты тоже… Береги себя, хорошо?

– Я берегу тебя, – упорно стоит на своем.

– Так для меня и должен… Не забывать о себе.

– Я – терминатор, сама же сказала, – отшучивается в своей манере. – Крепкий, как танк. Вообще отлично себя чувствую.

– Угу, конечно… – бубню и срываюсь, когда Бойка стремительно разворачивает к себе.

Прижимается губами к моей шее, и чувства, что он раздает, так же резко меняются.

– Хочу еб… – выдает нахрапом. Сам себя тормозит. – Кхм… – прочищая горло, страстно, но пронзительно нежно целует. – Любить тебя хочу. Варя… Пиздец как хочу… Очень сильно… Сколько можно меня мариновать? – забросив меня на столешницу, находит глазами мои глаза. От той бури, что он в это мгновение транслирует, не просто сотрясаюсь, а будто физически рассыпаюсь. – Варя… Я же от этого ебучего целибата сдохну быстрее, чем от дырки в груди, – последнее почти стонет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я бы рассмеялась, если бы откровенность Бойки не поглотила меня чувственным армагеддоном. Откидывая голову, дрожу. Дыхание учащается и становится слишком громким. Сердце принимается одурело качать кровь. Своим шумом скрадывает большую часть внешних звуков. Только Кира слышу.