Хочу верить...

Уверенность, звучавшая в голосе тети Дуси, заставила меня поколебаться. Что могла означать эта путаница? Скорее всего старушку просто подвела память. Но я все же решил последовать ее совету и съездить на улицу Клары Цеткин. Найти Галю Нали-вайко, если она по-прежнему там жила, не представляло большого труда, а деваться в этот вечер мне все равно было некуда.

На дворе меня дожидался Женя.

— Вы действительно из газеты? — мрачно спросил он.

— Да.

— Тогда покажите удостоверение. Я показал.

Вернув мне удостоверение, Женя буркнул:

— Я, конечно, вынужден вам поверить. Но если вы в самом деле ищете какую-то женщину, почему бы вам не напечатать объявление в газете? Так, мол, и так, лиц, знающих о местопребывании такой-то, просят срочно написать в редакцию. Недавно я читал что-то в этом роде…

Поблагодарив его за совет, я отправился в адресный стол.

— Мне нужна Галина Наливайко, — сказал я. — Но я не знаю ни ее отчества, ни года рождения. Поэтому сообщите мне, пожалуйста, адреса всех Наливайко, живущих в районе завода имени Калинина.

Таких адресов оказалось три. На трамвае я через полчаса добрался до улицы Клары Цеткин и очень быстро установил, что здесь живут Наливайко, которые приехали в Прибельск лишь в прошлом году из Тайшета и прежде в этих краях никогда не бывали.

Еще одних Наливайко я нашел на Коммунистической, на шестом этаже нового, красивого дома. Эти люди родились в Прибельске, но в оккупации никто из них не оставался; кроме того, до прошлого года они жили в другом районе, квартира на Коммунистической предоставлена им недавно.

Оставался последний адрес. Ни на что не надеясь, я отыскал в кривом, темном переулке двухэтажный деревянный дом и постучал в дверь, обитую клеенкой.

Открыла девушка с обнаженными до локтей, белыми от мыльной пены руками, в подоткнутой юбке и в мужских галошах на босу ногу.

— Наливайко — это я, — сказала она, подозрительно оглядывая меня.

Ей было лет восемнадцать — двадцать, она никак не могла быть замужем в тысяча девятьсот сорок втором году. Сообразив это, я устало сообщил, что разыскиваю Галину Наливайко, которая жила здесь во время оккупации вместе со своим мужем, и приготовился услышать, что опять ошибся адресом, но девушка вытерла руки о фартук и ответила:

— Заходите.

В комнате я еще раз объяснил цель своего визита. Кивнув, девушка сказала:

— Да, я вас поняла. Вы говорите о моей тете. Больше всего, кажется, меня поразило, что Галя Наливайко существовала наяву, а не была лишь плодом воображения тети Дуси.

Она лежала в больнице в сентябре тысяча девятьсот сорок второго года?

— Да, лежала. Ее свезла туда соседка Захарова. Они жили в этой квартире вдвоем, а в прошлом году Захарова уехала в Хабаровск. Только вы что-то путаете. Тетя Галя не была замужем.

— Как?

— Конечно, нет, уж я-то знаю!

— Вы тоже тут жили?

— Нет. Я жила в Баку со своим отцом, двоюродным братом тети Гали. Мама моя умерла при родах, а папа погиб на фронте. Меня взяли в детдом. Там я и выросла. В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году я в бумагах отца случайно нашла адрес тети Гали. До тех пор я никогда о ней даже не слышала. В Баку у меня не было родных. Я написала письмо в Прибельск; мне ответила соседка тети Гали — Захарова. Она сообщила, что тетя Галя погибла во время войны, и просила меня приехать забрать вещи, оставшиеся после нее. Я как раз окончила школу. Подав заявление в Прибельский университет, я приехала сюда и осталась жить в этой комнате.

— Но что же все-таки случилось с Галей Наливайко?

— Когда я приехала, Прасковья Ивановна Захарова рассказала мне, что в сентябре тысяча девятьсот сорок второго года Галя заболела брюшным тифом и пришлось отвезти ее в больницу. Захарова явилась туда через месяц узнать о ее здоровье. В регистратуре ей сообщили, что Галю в первых числах октября выписали. Прасковья Ивановна ничего не могла понять. Почему же Галя, выйдя из больницы, не вернулась домой? Куда она девалась? В регистратуре на эти вопросы ответить не могли. Не обращаться же было в полицию! Захарова стала ждать, чем все кончится. Она подумала, что Галя в конце концов даст о себе знать, но тетя так и исчезла без следа… После освобождения кто-то из работников больницы сказал Прасковье Ивановне, что Галя была подпольщицей. За ней приехал человек из партизанского отряда и увез ее в лес. Никаких подробностей работник больницы не мог сообщить, так как сам знал об этом понаслышке.

— Как фамилия работника больницы? — спросил я, заинтересовавшись этой странной историей.

Наливайко покачала головой.

— Захарова только сказала мне, что он работал фельдшером, а когда наши пришли, попросился на фронт. Она его видела уже в военной форме с погонами.

— Вы не пытались узнать о судьбе вашей тети?

— Пыталась, когда приехала сюда, но безрезультатно. Никто ничего о ней не знал. Наверно, она воевала в партизанском отряде и погибла.

— Вы думаете, работник больницы сказал правду?