Ход королевой

– Только что я смотрел американские новости. Кажется, в Нью-Йорке сейчас происходит то же самое. Не хочешь посмотреть на продолжение твоего эксперимента в человеческом исполнении?

– Знаю, там все получилось, – отвечает она, не спуская глаз с обезумевших муравьев, заражающих страхом своих недоверчивых соплеменников и отчаянно шевелящих усиками.

– Не пойму я тебя, Николь. Четыре года ты готовишь небывалую операцию, а когда она в самом разгаре, теряешь к ней интерес?

Она подмигивает ему и шлет воздушный поцелуй.

– Все уже совершилось, остальное – всего лишь следствие моего плана, – горделиво произносит она. – Но если тебе хочется, я могу прокомментировать тебе телевизионную картинку.

Она идет за ним к нему в кабинет. Там десяток экранов по кругу, показывающих программы иностранных каналов. Сейчас все до одного ведут прямой репортаж из Нью-Йорка.

– Честно говоря, я не верил, что все получится, – признается Виктор.

Николь О’Коннор закуривает сигару и с довольным видом выпускает колечки сизого дыма.

– Кроме всего прочего, это покушение создаст новую конфликтную зону. Мы больше не главные враги США и можем делать, что захотим, а они зациклятся на этом бен Ладене.

– Кстати, где он? – интересуется Виктор.

– В Пакистане. Это я подсказала ему, где спрятаться. Эта страна считается главным союзником США в регионе. Я ставлю на их двуличие.

– Как ты и предсказывала, Николь, американцы уподобятся быку, взбесившемуся от укуса слепня. Думаю, они будут кидаться во все стороны, только не в сторону Пакистана. Ничего не скажешь, гениально!

Виктор завороженно смотрит на экран, где повторяются одни и те же кадры.

– Есть список погибших в Пентагоне? – волнуется женщина с бирюзовыми глазами.

– Еще нет.

– Я жду списка.

Наконец вбегает офицер с бумажкой.

– Пентагон? – спрашивает Николь, хватает листок и недовольно пыхтит.

– Что не так?

– Среди сотни погибших, опознанных среди развалин, нет той, в кого я метила.

Виктор дружески похлопывает ее по плечу.

– Вспоминается анекдот про ковбоя, входящего в салун и говорящего другому ковбою: «Видишь, Билли, того типа у стойки? Ненавижу его!» Билли отвечает: «Которого? Их там семеро». Ковбой достает револьвер, убивает шестерых, остается один. «Видишь? Вон того, который остался стоять, я и ненавижу».

Он смеется над собственной шуткой, но Николь совершенно не до смеха.

– Я облажалась, – говорит она.

– Нет, – возражает Виктор, – у тебя получилось произвести на меня сильное впечатление, за это я представлю тебя к государственной награде, – не уточняя, конечно, за что именно. Даже лучше: для усиления неразберихи я подключу наши службы дезинформации к распространению слухов, будто все это дело рук американских спецслужб. Более того, я пущу в ход нашу новую службу дезинформации, пусть распустит слух, что это работа израильских секретных служб, решивших дискредитировать исламистов. Некоторый перебор, конечно, но некоторые поверят.

Николь трогает шрам у себя на щеке.

– У меня ощущение, что вы с ней связаны, – продолжает Виктор. – Может, вы – двойняшки? Она – твое отражение. Она чувствует тебя, ты – ее.

– Я не верю в сверхъестественное. Вижу одно: ей удалось унести ноги.

Николь О’Коннор зло тушит сигару в пепельнице в виде медведя. Виктора веселит ее плохое настроение.

– Прямо не верится: пожертвовать тремя тысячами людей ради попытки укокошить одну-единственную женщину! Грустная ирония в том, что она-то как раз уцелела. Это какой-то знак.

Виктор подходит к ней, массирует ей плечи, чтобы успокоить, и заодно пытается ее поцеловать, но она уклоняется от поцелуя.

– Вижу, ты злишься, Николь. Иногда надо делать перерыв.

– Никаких перерывов, пока эта сучка жива.

– Я мечтаю, чтобы ты родила мне ребенка, Николь, – выпаливает он вдруг. – Как ты насчет того, чтобы стать моей женой?

– Прости, но во мне нет никакого материнского инстинкта. Я тебе говорила, что веду жизнь воительницы, а не мамаши. Если хочешь знать, в свое время я сделала аборт. Это были близнецы. Ты толкуешь про знаки? Вот тебе и знак. Мои родные дети – все угнетенные мира, моя помощь им – борьба с угнетателями.

Она поворачивается к столику на одной ножке, на котором стоит доска с шахматами, опрокидывает две черные ладьи и оставляет в центре доски ферзя, окруженного белыми пешками.

Что до тебя, Моника, то в этот раз тебе, может, и удалось уцелеть, но партия еще далеко не сыграна.

5

После убийства Масуда и теракта против Всемирного торгового центра в 2001 году Моника Макинтайр снова впадает в депрессию.

Пытаясь из нее выкарабкаться, она злоупотребляет антидепрессантами и снотворными, чтобы перестать думать и быстрее засыпать. Но вкус к жизни никак не возвращается. Она может только лежать и смотреть в окно, борясь с побуждением наложить на себя руки. Единственное, что не позволяет ей шагнуть в окно, – это желание раз и навсегда покончить с той, кого она считает «мировой язвой».

Если я выброшусь в окно, то это будет ее полной победой.