Ход Снежной королевы

– Полно вам, месье Виньере, – оборвала его Амалия. – Месье Гийом Коломбье прав: он, несомненно, имеет право попрощаться с отцом. – Без малейшего колебания она протянула моему брату тонкую изящную руку. – Прошу вас, месье. Вы увидите своего отца, но должна вас предупредить, что зрелище будет весьма тяжким.

На несколько мгновений в комнате повисла полная тишина. Затем мой брат глубоко вздохнул и отлепился от стены.

– Хорошо, мадам Дюпон, – устало промолвил он. – Ведите меня.

Так как никто не удерживал меня, я пошел за ними. Тело папы лежало в погребе, отдельно от других умерших. Кто-то – не помню кто – уже закрыл ему глаза. Было холодно, и пар вылетал у нас изо рта, а папа лежал на старой кушетке, такой знакомый и в то же время словно совершенно чужой. Черты его лица заострились, и щетина, проступившая на щеках, казалась синеватой. На шее чуть выше воротничка рубашки виднелась глубокая красная борозда – след от веревки, которой его удавили.

Гийом стоял, шатаясь от горя. Губы его шевелились, но ни звука не слетало с них. Он вздыхал, по щекам его текли слезы, и брат ничего не делал, чтобы стереть их. Я отвел глаза. Мне было больно смотреть на него – даже еще больнее, чем на отца.

Что же с ним будет теперь? Что будет со всеми нами?

– Гийом, – тихо сказала Амалия, – если вы знаете что-то, что могло бы мне помочь, умоляю вас, не скрывайте ничего. Умолчание уже слишком дорого обошлось вашему отцу и трем другим людям, но самое скверное заключается в том, что я не могу гарантировать, что смерть графа – последняя. Вы понимаете меня?

Я видел, как пульсирует жилка на шее Гийома. Он потупил голову, и тогда я, повинуясь безотчетному порыву, схватил его за руку и прижал ее к себе. Мой брат только устало улыбнулся.

– Вы правы, мадам Дюпон, – сказал он. – Я должен немедленно рассказать вам все, что знаю, пока у меня ясная голова. Наверное, мне следовало сделать это раньше, но я не смел. Слишком много народу было вокруг, а история такова, что в ней нет ничего героического. Когда-то, – безжизненным голосом закончил он, – мой отец совершил ошибку и теперь… теперь заплатил за нее.

– Что ж, – сказала Амалия, – пойдемте ко мне в комнату, там и поговорим.

И мы втроем двинулись к лестнице, ведущей наверх.

– Не могу утверждать, что мне известны все подробности истории, – начал Гийом, когда мы оказались в покоях Амалии. – Кое-что я знаю наверняка, кое о чем лишь догадываюсь. Отец не любил лишний раз упоминать о том деле, да оно и понятно. Ему было стыдно даже думать о совершенном когда-то.

– И что же он такого совершил? – тихо спросила Амалия.

Гийом откинул голову назад и полузакрыл глаза. Через минуту медленным, монотонным голосом заговорил:

– Эта история началась в 1867 году, когда один талантливый инженер по имени Раймон Аржантей изобрел принципиально новый стальной сплав, в несколько раз превосходящий по прочности все остальные сплавы. Открытие было особенно важным для военной промышленности и при умелом применении могло принести сотни тысяч, а то и миллионы франков.

– Постой, Гийом, – вмешался я. – Но ведь именно папа придумал такой сплав, я знаю!

Гийом повернулся ко мне и устало покачал головой.

– Полно, Люсьен. Наш папа ничего не придумывал. Он просто украл у своего приятеля Аржантея его открытие. Украл, потому что прекрасно понимал, какие барыши оно способно принести, а Аржантей не хотел работать с ним и собирался продать секрет сплава другому фабриканту. Понятно?

– Вот оно что… – медленно проговорила Амалия. – Теперь я понимаю, отчего граф так оскорбился, когда я в качестве шутки предложила ему сделать еще какое-нибудь открытие, чтобы поправить свое финансовое положение. Продолжайте, пожалуйста. Что сделал Раймон Аржантей, когда понял, что его обманули?

– Полагаю, что он, как и все обманутые люди, не испытал особого восторга, – с подобием улыбки ответил мой брат. – Отец упоминал, что Аржантей угрожал ему разоблачением, обещал устроить какие-то неприятности… Отец хотел уладить дело, выделив человеку, которого обворовал, небольшую долю в прибылях. Естественно, инженер отказался. Он был изобретателем чудо-сплава и не понимал, почему должен отдавать все человеку, который не имел никакого отношения к его изобретению. Обстановка накалилась до чрезвычайности, Аржантей слал отцу оскорбительные письма и однажды в лицо обозвал грязным мошенником. И тогда отец решил избавиться от инженера. Раз и навсегда.

– Он сфабриковал какое-то обвинение? – быстро спросила Амалия, подавшись вперед.

– Вот видите, вы уже догадались, – отозвался Гийом. – Отец обратился к своим друзьям – Пино-Лартигу, который тогда был прокурором, и Фирмену, судье. В свою очередь, они позвали на помощь Луи Констана, который служил в то время в полицейской префектуре. Поговоривали, что он нечист на руку, но никто не мог поймать его с поличным. Вместе они и… обстряпали дело – другого слова не подберешь.

Амалия вскинула голову.

– В чем они обвинили Аржантея?