Ходок

   С момента выхода в открытое море мы шли курсом крутой бакштаг под напором свежего северо-восточного ветра. Через двадцать восемь часов, когда солнце приподнялось над горизонтом и смотрело прямо в лицо, на траверзе правого борта возник Сицилийский город Мессина. Наше появление, как минимум, за неделю до начала навигации в порту и на защитных стенах собрало изрядную толпу.

   Почему с такой уверенностью называю расстояние пройденного пути? Потому, что знаю. Мало того, на морских путях помню координаты городов, а так же всех основных мысов обоих материков и тех островов, где в той жизни побывал хотя бы один раз. Нет, я их тогда специально не высчитывал, за меня это делал компьютер, но все цифры всплыли в памяти и теперь сидят отчётливо.

   Задолго до этого первого плавания я обзавёлся тремя неплохими картами, греческой, латинской и финикийской, с хорошо прорисованными рельефами берегов всего Европейского, Азиатского и Африканского Средиземноморского бассейна, от Гибралтара до Кавказских предгорий и берегов Колхиды. Латинская карта Атлантического побережья Европы от Пиренейского полуострова до Британских островов была плохонькой и, даже на первый взгляд, не точной. А ещё приобрёл греческую карту звёздного неба, при том довольно качественную.

   Удивляться наличию карт не стал, морские пути здесь осваиваются с времён глубокой древности, по меньшей мере, пять тысяч лет. Но масштабирование объектов на них, к сожалению, не лезет ни в какие рамки. Например, расстояние между островом Сардиния и Африканским побережьем, на мой взгляд, показано больше, чем есть на самом деле или Мраморное море прорисовано не намного шире проливов. И таких казусов много, поэтому для себя решил, что с помощью имеющегося информационного материала данной эпохи и знаний многих точек координат из будущего, составлю собственные лоции и нарисую свою карту. Нет, не на радость жаждущих, а исключительно для личного пользования.

   Лишь двое моих служанок плавание переносили плохо, остальные пассажиры держались нормально, поэтому минуя Сицилию, решил нигде не причаливать и взял курс через открытое море на греческий мыс Тенарон. Здесь задул Адриатический северо-западный ветер, в результате, сменив галс и взяв курс относительно ветра крутой бакштаг, мой дромон довольно ощутимо склонился к правому борту и едва ли не оседлал волну, ход увеличился до одиннадцати узлов. Никаких надводных и подводных пакостей на этом участке пути не ожидалось, поэтому опять шли днём и ночью. Через двое суток увидели Тенарон, затем оставили по правому борту остров Китира, а к вечеру дошли до второго "пальца" полуострова Пелопоннес, где и пристали к берегу у мыса Малея.

   Нужно было отдохнуть, даже мои самые опытные моряки ранее никогда так не ходили. В эти времена плаванье было исключительно каботажным, вдоль берегов, разве что, за исключением нескольких переходов, например, от острова Сицилия до расположенного на африканском побережье города Карфаген, который сейчас был захвачен вандалами и аланами, став столицей их нового королевства.

   Через половину Эгейского моря переходили только в светлое время суток, ибо островов и островков здесь было натыкано множество. Лишь миновав по левому борту восточный берег острова Эвбея и взяв курс на Дарданеллы, решился идти круглосуточно. Правда, к истечению второго дня на душе вдруг стало тоскливо. Я не решился испытывать судьбу и ночь вторых суток провёл в дрейфе. И правильно сделал, потому что на следующий день прямо по курсу встретил гряду небольших островков, о которых в той жизни совершенно ничего не знал.

   В Мраморном море погода вдруг испортилась, опять подул северо-восточный ветер, принёсший мелкий холодный дождь. Солнце встретило нас лишь на выходе из Босфора и теперь на протяжении всех последующих дней пути мы радовались теплу и приятной погоде.

   По правде говоря, этот рейс мне давался нелегко, многое приходилось делать самому, а спать урывками. Только сейчас я понял, что мои немножко гребцы - немножко воины по большому счёту настоящими моряками не были, они ими лишь становились. Несмотря на то, что я и сам не великий моряк, а лишь яхтсмен-любитель, в открытом море учил их всему, чему не доучил на берегу.

   У меня уже были на примете молодые парни, с обстоятельным характером и тянущиеся к знаниям, которых можно вытаскивать до уровня шкипера. Теперь присматривался к их поведению и состоянию души, находясь в условиях настоящего морского похода. Таких оказалось четверо, и это без учёта Париса, который во всех отношениях стоял на голову выше всех прочих парней. И ещё понял, что Актеону капитаном никогда не бывать, интеллект сильно не дотягивает, зато как крепкого боцмана я его оценил. Определились и несколько парней с умственными способностями, слегка выше среднего, из которых тоже мог быть толк. Этих чаще подключал к управлению дромоном, ставил на руль и учил держать курс по компасу.