Ходок – 6

– Они видели, как Хатлер с Юстусом уезжали, а сложить два и два, думаю, сумеют.

– Ничего они не видели, – пожал плечами Шэф. – Хатлер связался с берегом и попросил гребной катер – на нем они с юнгой и ушли, а уже потом пересели на дровни Авлоса. Так что, киллеры ничего не видели. Я надеюсь…

– Как связался? – удивился Денис.

– Флажками.

– Понятно…

*****

Гвинт Дий, по прозвищу Святоша, сидел на козлах большой, но в тоже время какой-то невзрачной, кареты, стоящей на пирсе неподалеку от "Арлекина". Гвинт был командиром лучшей пятерки Серого Цеха, входящей, соответственно, в лучшую десятку. Свое прозвище, или, как сейчас принято выражаться в определенных кругах – погоняло, Святоша получил за круглое, лунообразное лицо, обширную лысину и общую благообразность. Глядя в его честные, немного поросячьи глазки, невозможно было представить, что перед вами один из самых опытных и безжалостных наемных убийц Бакара, что и было особо ценно в его трудной и опасной профессии.

Принадлежность к элите Серого Цеха, кроме очевидных плюсов – выгодных заказов, уважения и любви начальства, зависти коллег и всего такого прочего, влекло за собой и неявные минусы, вроде сегодняшнего задания. Гистас Грине, собственноусто – что надо отметить особо, приказал ликвидировать северных варваров, владельцев "Арлекина" – Лордов Атоса и Арамиса.

Обычно, задания пятерка получала от своего непосредственного руководителя – начальника Серого Цеха и в случае какого либо форс-мажора, и вызванного им невыполнения задания – а такое, хоть и редко, но случалось, могла оправдаться, заплатить какой-либо штраф, бесплатно отработать следующее задание, или еще как-то возместить ущерб, принесенный Гильдии. В случае же, если задание давал Змей, наказание за его невыполнение было одно – смерть. Осознание этого обстоятельства несколько нервировало Святошу. И надо честно признаться, хотя бы самому себе, что мало кто на его месте не испытывал бы некоторого душевного волнения.

Второй причиной для беспокойства, а может даже и первой – они так переплелись, что трудно было отдать какой-либо одной пальму первенства, была репутация северных варваров. За короткое время пребывания в благословенном городе Бакаре, они успели замочить массу народа, включая боевых магов и Каменного Душителя, считавшегося неуязвимым. Ну, разумеется, неуязвимым он считался, если работать с ним без применения магии, а если использовать что-нибудь позаковыристее, то конечно же и на Душителя сила нашлась бы – неуязвимых не существует, да вот только северяне, по слухам, магами вроде как не были, а как-то справились… Все эти соображения, мрачного настроения Гвинта не улучшали.

Под рукой у него, прикрытые мешковиной, лежали два миниатюрных арбалета, причем уже взведенных. Обычно, такой профессионал, как Святоша никогда так не делал – если долго держать оружие заряженным, это портит тетиву, но сейчас все практические соображения отступили далеко на задний план, выпустив вперед базовые инстинкты. Человек, несущий смерть другим людям, начинает, рано, или поздно, чувствовать ЕЕ дыхание, и сейчас Гвинт ощущал, что ОНА рядом. Но нервничал он отнюдь не из-за присутствия Лунной Леди под боком. Чего нервничать? – она всегда стояла за плечом во время работы. Дело было в другом. Святоша всегда ощущал ЕЕ, как союзницу. Сейчас этого чувства не было. Вместо него была тягостная уверенность, что в одиночку Лунная Леди в свои чертоги не возвратится. Вопрос был только в том, кто станет ее провожатым…

Он в очередной раз окинул взглядом пеструю толпу, роящуюся на пирсе. Кого здесь только не было: матросы, грузчики, путешественники третьего класса, мелкие чиновники, воришки всех мастей, возницы, подыскивающие груз и пассажиров и прочий разношерстный люд, не отягощенный лишними деньгами, но страстно желающий ими разжиться.

Следует отметить, что одна из категорий публики, заполняющей причал в эти утренние часы, поисками заработка не занималась – это были матросы, проторчавшие всю ночь в разнообразных злачных местах и сейчас, с трудом переставляя ноги, возвращавшиеся на свои корабли. Шли они не поодиночке, а группами, вцепившись в товарищей, чтобы не свалится, причем товарищей не менее, а зачастую – более, пьяных чем они сами.

Если с кем-нибудь из них случалось несчастье – руки его ослабевали настолько, что он более не мог цепляться за свою группу, то участь бедолаги была печальна – она напоминала судьбу человека смытого за борт в бушующее море во время шторма. То, что море было житейским, служило слабым утешением для "оказавшегося за бортом". Нет, конечно же, жизни его, в подавляющем большинстве случаев ничего не угрожало, чего категорически нельзя было сказать о его кошельке, одежде и обуви. Кстати говоря, именно эти обстоятельства вызвали к жизни морской закон, гласящий, что все деньги, имеющиеся в карманах моряка, должны быть, во время схода на берег, пропиты до последнего медяка, чтобы не достаться врагу.