Ходок – 6

Могут возразить, что и путешественники прибывшие в благословенный город тоже, вроде бы, должны были относиться к этой же элитарной категории, которая не заморачивалась поисками случайных заработков, но – не тут то было! Дело в том, что прибыли они третьим классом, следовательно явились в Бакар не развлекаться, а работать. А такая публика не откажется поднести мешок, или же совершить еще какую платную услугу – для того и ехала. Ну, а некоторая ее часть, не побрезгует и проверкой содержимого карманов пьяного морячка – что тоже является работой. Конечно же криминальной, но все-таки работой, ибо никакого отношения к развлечениям подобный вид деятельности не имеет.

Если же рассматривать ситуацию в целом, то вся активная деятельность человека сводится к этим двум базовым классам: или работа, или развлечения, третьего не дано. Причем, для некоторых людей работа является развлечением – имеются в виду представители творческих профессий, которым нравится то, чем они занимаются, и напротив, имеются люди для которых развлечения – работа. Например, всякие престарелые бонвиваны, которым надо поддерживать имидж в тусовке. Им приходиться, скажем, кутить на яхте с молоденькими девочками, а хочется полежать на диване, приняв на грудь таблеточку нитроглицерина. Могут возразить: а как же учеба? Но и тут нет никакого противоречия: для одних, очень немногих, учеба – развлечение, потому что им нравится учится, для всех остальных – тяжелый труд.

Повторимся, что речь идет о пассажирах третьего класса, пассажиры же первых двух, которые действительно прибыли на отдых, чтобы прокучивать честно заработанные, наворованные, или же награбленные деньги, в порту никогда не задерживались и по прибытии сразу же отправлялись в гостиницы, или на арендованные виллы.

Цепкий взгляд Святоши отыскал четверых боевиков своей бригады, занявших места, согласно боевого расписания. Вон, слева от трапа "Арлекина", метрах в семи от него, устроился на причальном кнехте Писарь – один из лучших стрелков из духовой трубки, которых Святоша знал. А знал он многих! Промахнуться с этой дистанции Писарь не смог бы даже будучи мертвецки пьяным, с завязанными глазами и в темноте!

Своего настоящего имени Писарь, впрочем, как и остальные трое боевиков, не знал – сказывалось трудное детство в трущобах, а кличку получил из-за особенностей духовой трубки, которая досталась ему по случаю. Мастер, изготовивший сей шедевр, сделал ее неотличимой от пера, используемого всякими чернильными душами: писарями, мелкими клерками и прочей, не заслуживающей уважения публикой.

Писарь использовал эту особенность своего оружия на всю катушку – одевался, как писарь, стригся, как писарь, вел себя, как писарь, что и позволяло ему проникать в любые присутственные места, делать там свое черное дело и уходить никем не замеченным. Отсюда, соответственно, и погоняло. Конечно же, умел он пользоваться и ножом и не только, чтобы порезать колбасу, но главным его козырем, несомненно, была духовая трубка.

Ближе к трапу, в теньке от "Арлекина", устроился Шило. Бесцветная внешность и потрепанная одежда, в меру чистая… хотя, с другой стороны, можно сказать – в меру грязная, делали его человеком-невидимкой в любой толпе, наподобие той, которая тусовалась на пирсе. Разумеется, на великосветском балу, вроде того, на котором побывали компаньоны, Шило кидался бы в глаза, как бомж в газпромовской приемной, но для бакарского порта, его имидж был именно тем, чем требовалось. Кличку свою он получил из-за любви к этому инструменту, предпочитая его ножам, кинжалам, арбалетам и духовым трубкам – типовым орудиям производства, используемым в Сером Цеху. И надо честно признать – работал он им блестяще. Один укол – и не надо никаких контрольных поцелуев.

Справа от трапа, ближе к дороге, сидел с протянутой рукой Костыль. Свое прозвище он получил за то, что мастерски умел подвязывать левую ногу, пряча ее в глубинах мешковатой одежды. Имидж нищего сидел на нем, как влитой, позволяя Костылю, как и вышеописанному мастеру Шило, оставаться незаметным в любом месте, где собирались вместе больше трех представителей "низшего общества". Его любимым оружием была, как и у Писаря, духовая трубка. Отличались у них только охотничьи ареалы – Писарь, обычно, работал в более "чистых" местах, Костыль – менее. Однако, в данный момент про все эти нюансы и тонкости надо было забыть – неисполнение прямого и безусловного приказа Змея… – это, знаете ли, чревато.

Неподалеку от Костыля прогуливался, заложив руки за спину Гусь. Кличкой своей он был обязан тому обстоятельству, что походил на гуся. Причем так сильно, что никакого другого погоняла у него не было и быть не могло. Он единственный из всей четверки не обладал маскирующей внешностью, но с этим недостатком, и не маленьким – надо честно признать, заставляла мириться другая его особенность. Дело было в том, что Гусь был универсалом высшей пробы. Фигурально выражаясь, он мог сыграть на любой позиции: от вратаря, до центрфорварда.