ХОДЫНКА

- Куда ж нам плыть... - пробормотал Десницкий. При виде тонкой шеи, покрытой завитками русых волос, ему вдруг стало жаль Ольгу. Он осторожно положил ладонь на ее плечо.

- Сегодня или никогда - задумчиво прошептала Ольга.

- Что? - переспросил Десницкий.

Ольга резко обернулась:

- Ты еще ничего не понял?

- Нет - пробормотал Десницкий, хотя все он прекрасно понял, вернее, почувствовал - по холодку, который возник в его животе и начал ползти вверх, к сердцу.

- Отсюда Смирнов пойдет за деньгами. За большими деньгами, судя по тому, что они затевают. С этими деньгами он, скорее всего, вернется в свои номера.

- И что же? - продолжал притворяться Десницкий.

- Что? Ты, кажется, собирался в Америку?

Десницкий пожал плечами.

- Кстати, ты еще не понял, что в их деле... В нашем деле время от времени приходится сбрасывать балласт. Как на воздушном шаре, знаешь?

Десницкий внимательно заглянул Ольге в глаза.

- И кто-то обязательно становится таким балластом... Мы с тобой раз в две недели ставим самовар для гостей, а прочее время скучаем - вот и вся наша работа. Не маловато ли за те деньги, что на нас тратят, Базиль? А может, ты ждешь, чтобы тебе поведал это Дулин? Или Смирнов? Или этот инородец? Какая, впрочем, разница!

- Объясните... - прошептал Десницкий.

- Этот Джугаев - их главный казначей. А вовсе не Смирнов. Но сегодня деньги будут у Смирнова. Перед тем пожаром в депо Джугаев тоже ему ключ отдавал.

- Почему вы думаете, что Джугаев - главный казначей?

- Не знаю... Вернее, знаю, но не могу объяснить... Ты богатых людей видел, Десницкий? Нет, не Смирнова, не Дулина, а по-настоящему богатых? Своими собственными деньгами богатых? А я видела. И вот что я тебе скажу... Страшен этот круг, Базиль... Бежишь от них, а возвращаешься к ним же... Нет богача, который отдаст свои деньги доброй волей. Потому что богатство - род сумасшествия. А раз Господь решил покарать кого-то безумием, Он своего решения не изменит. И вылечить такого нельзя. Деньги у него можно только отнять. Таким же безумцам, способным кожу с живых сдирать. Этим Джугаев и занимается.

- Этот мальчишка... Позвольте, да ведь он младше меня.

- То-то и оно. Это вы в сорок лет у батюшки с матушкой дозволение жениться на коленях вымаливаете. А у дикарей осьмнадцати лет уже гаремы.

- Полноте... "Гаремы"...

- Да, гаремы! - продолжала Ольга. - Но это там, у туземцев... А вот в России он зарежет или почту разобьет, и ничего ему не будет, кроме церковного покаяния, потому что годами не вышел. Да и то сказать... Ты заметил, как он владеет ножом?

Десницкий изумленно взглянул на Ольгу.

- Так вы полагаете...

- Да, полагаю... Базиль, сегодня или никогда! Никогда или сегодня! О, Базиль!

Ольга обхватила торс Десницкого и провела ладонями по его спине.

- Базиль! Мой Базиль!

- Позор! - крикнул Дулин, поднимаясь по лестнице и застегивая штаны, украшенные на коленях заплатками с изображением бурбонских лилий. - Разврат!

Десницкий отпрянул от Ольги и с ужасом взглянул на нее. Как они могли не заметить, что Дулин выходил на улицу?

- Вольно вам предаваться амурам где угодно и с кем угодно! - шипел Дулин. - Но только потом... - несмотря на неустойчивость, шагавший через ступеньку Дулин поднял кверху указательный палец - ... потом извольте не подавать просьб о воспомоществовании!

Он рванул дверную ручку и захлопнул дверь за собой. Массивный кованый крючок, висевший с внешней стороны двери, два раза звякнул, покачался еще беззвучно и, наконец, замер.

- О, боже! А вдруг он слышал?

- Не слышал - отрезала Ольга. Она подошла к двери и приложила ухо к щели. Лицо ее начало меняться. Она отпрянула, помотала головой, а затем снова припала к щели. Не глядя на Десницкого, Ольга поманила его рукой. Десницкий подошел. Ольга присела на корточки и молча указала ему на щель между дверью и косяком выше себя. Десницкий поколебался - не так-то просто было ему нарушить первые из неписаных правил порядочности, подчинявших себе московского студента. Но Ольга схватила Десницкого за руку, подтащила к себе, привстала и чуть ли не силой приложила его голову к щели так, что юноша услышал приглушенный голос Дулина:

- Ну, а теперь, товарищи, прошу особого внимания. Сейчас с отчетом выступит товарищ Гастроном.

- Что такое? - недоуменно прошептал Десницкий.

- Тихо! Слушайте!

- Товарищ Гастроном, можете быть совершенно открытым! - подбодрил Дулин. - У нас тут не институт благородных девиц.

- И не консерватория - хмыкнул Смирнов.

- Подлец! - прошептала Ольга. - Боже, какой подлец! Накажи его проказой, Господи!

- Итак, слушаем товарища Гастронома - повысил голос Дулин.

- Товарищи... - произнес Смирнов. - Собственно, сказать мне надо не так уж много. Главная работа успешно проделана. Осталось лишь расплатиться за нее. Если в двух словах, понадобится шесть тысяч целковых серебром. Две тысячи даст Центральный комитет. По одной тысяче должна сдать каждая пятерка. Из соображений конспиративных сию бухгалтерию я распространять не буду, но если у кого-то возникнут вопросы, отвечу.