Хой! Опасный путь через туман

– Я заметил Юру как рок-музыканта, когда он впервые вышел на сцену рок-клуба и спел песню «Колхозный панк». Я, может быть, видел его и ранее, но он в мою память не записался. Впрочем, это был скромный человек. Скажу, что я считаю корнем его успеха. Одним из приемов в творчестве Хоя была антикомплиментарность к себе, а на сцене – к своему герою. Чистое чувство юмора – deadpan, dry sense of humor, – говорит Андрей Дельцов. – Мало найдешь артистов, и вообще людей, которые так стебаются над собой, как это делал Юра – и в жизни, и на сцене. Наверное, поэтому его сценический герой сразу понравился людям. Хой, в первую очередь русский поэт, а исконно русский юмор весьма тонок и сродни английскому – сравните юмор Ильфа и Петрова и того же Джерома К. Джерома или О. Генри. Кажется, англичане подметили, что над собой, а не над другими, смеются настоящие аристократы. Вот и делаем выводы, кем, по сути, был Хой.

Стёб всему голова!

Роман Богословский. О музыкальном стиле «Сектора» и россыпи мнений по этому поводу мы еще поговорим, а пока стоит рассмотреть, чему вопреки и в то же время благодаря чему группа вообще родилась. И почему у Юры стали все чаще появляться песни, которые высмеивают, выставляют напоказ то, что общество и политики обычно стараются спрятать, затушевать – проституция, наркомания, кумовство, смешной и пьяный быт колхозников, бесчинства отцов-алкоголиков. Что-то казалось ему смешным по факту, как, например, колхозный панк, все мечты которого только в том и заключаются, что лишь бы уехать из родной деревни на «Воронежский пятак». И Юра стебается над этим по-доброму, с любовью. Но есть явления, которые смешны, но смех этот с примесью горечи и разочарования – бесконечные обещания Горбачева, заведомо невыполнимый мирный договор СССР и США, деградация партийной номенклатуры, полный бардак и неразбериха везде и всюду. И тут Юра смехом, злой иронией, черным юмором не просто спасается, а как бы наносит свой личный удар по гниющей системе; своим фееричным зубоскальством он приводит мир в нормальное состояние, создает противовес. И поскольку он занимается музыкой, чудовищные изъяны, провалы и перегибы раздражают Юру больше всего именно в этой сфере. Соответственно, ее он пытается выправить, скорректировать на свой лад. Он не думал ни о каком перевороте в политическом и социальном смысле. Здесь иное. Над политикой он потешался так же, как и над всем остальным. Основной его посыл был в другом: давайте скажем правду и вместе над ней – и над собой – посмеемся. Ну а если вдобавок сможем изменить что-то в себе или других – тогда вообще ништяк.

Рассмотрим это с двух сторон. Вокально-инструментальных ансамблей я уже касался ранее. Их было в то время огромное множество, и чем ближе время шло к девяностым, тем более гротескное зрелище они собой представляли. Но это еще ладно, ВИА как явление существовало давно, все уже смирились. Но кроме ВИА в середине – конце восьмидесятых появилось и стало повсеместным такое явление, которое я обычно называю «советский металл» – генетически оно связано с ВИА напрямую, поскольку оттуда и выросло. В филармониях и Домах культуры вдруг смекнули, что пришло время «тяжелого рока» и надо «лепить» группу за группой как можно скорее – можно же упустить волну! И если, к примеру, «Ария», «Черный кофе» и «Круиз» смотрелись вполне убедительно, то существовала целая армия групп, которые выглядели совсем уж пародийно и пафосно – «Тяжелый металл» (одно название чего стоит), группы «Раунд», «Спрут», «Феникс», «Сталкер», «Август».

Тематика песен у этих команд зашкаливала – пели про роботов, НЛО, космические корабли, про конец гонки ядерных вооружений и прочий мир во всем мире. Хой слышал в этом сплошную пафосную фальшь. Так же и большинство групп «Воронежского рок-клуба» оставляли Юру в разочаровании. С его точки зрения, они тоже исполняли нечто невнятное, ходульное и нудное. Он все это видел, слышал, наблюдал, анализировал… А потом решил: все это нужно как следует простебать!