ХОХО. Целую. Обнимаю

Когда стилистки собирают вещи и уходят, я не сильно от них отстаю. Снаружи телецентра толпа зрителей движется к метро, и я присоединяюсь к ним, сливаясь с потоком. Сунув руку в карман, я сжимаю мяч, который вот так взяла и украла у Натаниэля. Я отдам его. Когда-нибудь. Просто сейчас мне очень нужно за что-нибудь держаться.

Похоже, теперь я понимаю, почему Джеву ушел тогда с моего выступления в клинике. Просто он увидел, как сильно наши жизни отличаются друг от друга. Дело не только в том, что он айдол, хотя, когда я смотрю на него на сцене и слышу фанатов, выкрикивающих его имя, все кажется слишком невероятным. Но это по-настоящему — и успех его группы, и те люди, чей источник существования зависит от ХОХО, и последствия действий каждого из участников. «Она едва все не разрушила».

Я ускоряю шаг, завидев впереди светящийся знак входа в метро.

На мое плечо вдруг ложится чья-то ладонь и разворачивает к себе.

Я смотрю в лицо Джеву.

Его глаза скрывает тень от козырька кепки, а остальное — тканевая маска.

Толпа огибает нас, хотя несколько человек и бросают любопытные взгляды. Джеву берет меня за руку, выводит из потока людей и отпускает.

Похоже, он знает, куда направляется, потому что выбирает дорогу без малейших сомнений. Мы проходим по узкому переулку, где можно задеть стены домов, если поднять руки в обе стороны. Затем взбегаем по паре коротких пролетов, проходим еще несколько улиц и переулков, сворачивая кое-где, и наконец поднимаемся по длинной лестнице, после которой мне приходится отдышаться, когда преодолеваю последнюю ступеньку.

Мы входим в небольшой парк с видом на город. Тут есть беговая дорожка, несколько общественных тренажеров и детская площадка с качелями.

— Хочешь?.. — спрашивает Джеву, и я согласно киваю. Мы подходим к качелям и садимся лицом к ограждению. Перед нами на многие мили вперед раскидывается Сеул, переливаясь сотнями тысяч огней, словно звездами.

Я не качалась на качелях с начальной школы, поэтому отталкиваюсь от земли, наслаждаясь полетом и ощущением ветра на лице. У Джеву для этого слишком длинные ноги, поэтому он просто опирается лбом о цепь и смотрит на меня. Он снял маску с кепкой, и теперь мне сложно отвести взгляд: он слишком красив даже в обычной одежде и без макияжа. Когда я отталкиваюсь в последний раз и взлетаю вверх, из кармана выпадает мячик Натаниэля и приземляется в траву.

Джеву наклоняется и подбирает его.

— Это?..

Я взрываю ногами землю, притормаживая.

— Да, — подтверждаю я, покраснев.

Когда он ничего не отвечает, я оглядываюсь. Джеву изучает мяч с задумчивым видом.

— Что? — спрашиваю я.

Он качает головой и смеется.

— Из-за этого мяча, — подкинув в воздух, ловит его Джеву, — я сломал руку тогда, в ноябре.

Я останавливаюсь окончательно.

— Что?

Он покрепче сжимает цепь и ухмыляется, заметив мое выражение лица.

— Это произошло в последний вечер съемки, которая длилась три ночи. Она проходила на складе, и, хотя нас предупреждали, что там оставались недостроенные части, все устали и было скучно. В один из перерывов мы с Натаниэлем решили побросать мяч: мы оба играли в малой лиге, когда учились в младших классах.

— О боже, это так мило, — прерываю я. — Прости, продолжай, пожалуйста.

— Ну и вот, мы бросали его туда-сюда, было очень весело. А потом Натаниэль кинул мяч очень далеко, а я за ним побежал. Только я с удовлетворением почувствовал, что мяч попал в перчатку, как врезался в гипсовую стену, и меня завалило сверху. Режиссер клипа чуть с ума не сошел, выговаривал нам целый час. Сказал, что мы неблагодарные, слишком много о себе возомнили — нас таких пруд пруди, поэтому, если мы хотим прийти к успеху, то нужно относиться к делу серьезнее.

— Мне он не нравится, — заявляю я. — И без разницы, каким классным получился клип.

Джеву качает головой, хотя на его лице играет улыбка.

— Нам пришлось завершить съемки досрочно. К счастью, у нас уже была альтернативная концовка, которую и использовали в итоге. Но я все равно был так в себе разочарован… Я сломал руку, и ради чего? Какого-то мимолетного веселья? Поэтому, когда все закончилось и мы сели ужинать, я отпросился и… просто ушел. Бродил и бродил по улицам, пока не увидел свет от караоке-бара твоего дяди.

После небольшой заминки он тихо продолжает:

— Тогда я и тебя увидел. Ты сидела на барном стуле с распущенными волосами и над чем-то смеялась со своим дядей.

Я пораженно смотрю на него, пытаясь припомнить подробности того вечера. Хотя того, как все в итоге обернулось, это, конечно, не изменит.

Я упираюсь ногой в землю, но, похоже, не под тем углом, потому что качели вихляют.

— Дженни, почему ты ушла? — спрашивает Джеву, заставляя мое сердце сбиться с ритма, хоть я и знала, что эта тема когда-нибудь должна всплыть.

Вот и конец. Сейчас мы поговорим, и причин так упорно цепляться за нашу связь больше не останется. Ему нужно сконцентрироваться на том, что действительно имеет значение, — на своей карьере.

А мне, в свою очередь, надо собраться и направить силы на то, что важно мне, — игра на виолончели, презентация, мое будущее.