Хоккейная эпопея

Перед обедом я пригласил Сашу Пашкова на прогулку. В Праге было прохладно. Белые церемонные свечи прятались в кронах каштанов. Над Влтавой сдержанно пели дрозды. Я вдруг поймал себя на мысли, что и сейчас совсем не испытываю волнения.

Пообедав, я по своему обыкновению крепко уснул. Сон был глубоким и чистым, как у младенца. Через полтора часа я встал свежим и еще более спокойным. Чем ближе был матч, тем увереннее я себя чувствовал.

— Ну, мальчишки, у вас есть шанс доказать, что вы самые сильные в мире, — сказал Виктор Васильевич Тихонов на традиционной установке. — Надо сразу показать соперникам: мы вышли побеждать. У них дома, в присутствии их болельщиков, не смущаясь их чемпионскими титулом, — побеждать!

Мы вышли на лед, и я сразу увидел, что наши соперники выведены из равновесия: бледные лица, скованные движения. Хозяев не взбодрило даже то, что болен Сергей Капустин. И хотя он (вот настоящий парень!) вышел на площадку, чтобы поддержать нас, соперники, конечно же, знали о том, что у Сергея высокая температура.

О том, какой прекрасный гол забил Балдерис, я уже вспоминал. А потом Петров увеличил счет. Мы были в меньшинстве, когда Володя перехватил шайбу в средней зоне, прошел с ней вперед и пробросил направо — Михайлову. Что сделал бы на месте нашего капитана любой другой хоккеист? Он почти наверняка прижал бы шайбу к борту, ведь главное при игре в меньшинстве — выиграть время. А Борис рукой остановил летящую шайбу и, увидев, что вратарь Холечек вышел на него, адресовал пас Петрову. Гол!

Умение сыграть нестандартно всегда отличало хоккеистов нашего ведущего звена, и вот вам, пожалуйста, — еще один пример. Ребятам порой приходилось очень трудно: у них не всегда ладилась игра, мешали травмы, да и соперники против нашей ударной тройки действовали с двойным усердием. Но и теперь ветераны не подвели — они забили больше всего шайб.

На последней минуте второго периода, когда чехословацкие хоккеисты играли в меньшинстве, к моим воротам по правому краю прорвался Мартинец. Удивительно, но я успел загадать: выиграю этот поединок — значит мы чемпионы. А Мартинец летит прямо на ворота, и шайба, как привязанная, на конце его крюка. Тут уж надо было держаться, стоять до последнего! Я чуть выкатился и отразил шайбу, но в следующее мгновение Мартинец наткнулся на меня, сбил с ног, сразу образовалась куча-мала… А где шайба? Вот она миленькая, лежит в двадцати сантиметрах от линии ворот.

Соперники на всякий случай всей командой высыпали на лед, начали обниматься, а гола-то нет! "Ноу! — кричу я судье Пирсу. — Ноу!" А он и сам видит, что гола не было.

В третьем периоде Владимир Голиков увеличил счет, а через две минуты капитан сборной ЧССР Иван Глинка "раскупорил" мои ворота, и этот успех придал хозяевам новой силы. Что тут началось! Нам нужно было выстоять в течение десяти минут. Десять минут… Какими длинными могу они казаться!

Незадолго до конца, когда чехословацкие хоккеисты предприняли яростный штурм и судьба золотых наград висела на волоске, у нас почти не осталось игроков. С тяжелой травмой покинул каток Мальцев. Шайба едва не высадила глаз Лутченко, и он тоже вышел из строя. Сердечный приступ свалил здесь же, на скамейке, Васильева… Врач метался от одного к другому. Билялетдинов получил двухминутный штраф. Кому же играть? А соперники давят…

Я никогда не смотрю на табло во время матча, не считаю оставшегося времени. А тут, каюсь, не выдержал, поднял голову — осталось продержаться пятнадцать секунд. Пятнадцать секунд, и все — мы чемпионы. Только пятнадцать… Это были самые длинные секунды в моей жизни. Я считал при себя: "…три, две, одна".

А когда прозвучала сирена, я на мгновение потерял контроль над собой — клюшку разнес о лед вдребезги. Я что-то кричал, и мне что-то кричали.

А на скамейке, не стыдясь, плакал Тихонов.

ЛэЙК-ПлЭСИД, 22 февраля 1980 года. Узкая, похожая на купе спального вагона комната. Двухэтажные нары. Крохотное окно, забранное металлическими прутьями. Под потолком воет вентилятор. Холодно, пусто.

Сколько я сижу здесь один? Час, два? Книга все на той же странице. Страшно болит голова.

Из-за двери до меня доносятся звуки музыки, веселые голоса. Там, в круглом холле, после дневных баталий собираются олимпийцы: лыжники, конькобежцы, фигуристы… Чью-то победу будут чествовать, кого-то благодарить за "серебро" и "бронзу". По телевизору крутят видеопленки с мультфильмами "Ну, погоди!", "Крокодил Гена".

Ну, погоди… Я усмехаюсь, поймав себя на мысли, что угроза мультипликационного волка адресована лично мне. Доигрался…

Пытаюсь успокоиться, привести нервы в порядок. Собственно, что произошло? Ты что, раньше никому не проигрывал? Не пропускал обидных шайб? Ведь было?

Было-то было, но только не в таких матчах. Что сейчас дома творится? Как люди переживают! Эх… Я вновь сжимаю тисками ладоней голову, стискиваю зубы.

Проклятая камера. И так тяжело на душе, а тут еще эти казенные стены, стальные двери, нары…

Только что проиграли хозяевам Олимпиады и фактически расстались с шансами на победу, когда до "золота" оставалось рукой подать.