Хоккейная сделка

Я возвращаю планшет женщине за стойкой, и она сообщает, что кто-нибудь выйдет со мной поговорить, как только у них появится информация.

Селеста обнимает меня за плечи и ведет обратно к стулу.

— Теперь будем ждать, — говорит она.

Без сознания.

— Ты голодна или хочешь пить? — спрашивает Кэссиди. — Хочешь, чтобы я принесла кофе или воды?

Я качаю головой, опускаюсь на стул.

И смотрю на двери, желая, чтобы доктор Александра вышел из них с хорошими новостями.

— Миссис Крум?

Сердце бешено колотится в груди, и я, не задумываясь, бросаюсь к высокой блондинке-доктору, идущей навстречу.

— Он в сознании? С ним все в порядке?

— Я доктор Келли, — говорит она. — У меня есть кое-какие новости о вашем муже. Может, сядете?

Я мотаю головой, не в силах остановить бешеное сердцебиение.

— Как он?

Доктор оглядывает комнату ожидания, теперь заполненную огромными хоккеистами.

— У вашего мужа было внутреннее кровотечение. Это часто бывает при черепно-мозговых травмах. Слышала, он получил на льду сильный удар.

В голове вспыхивает картинка, как его голова ударяется о лед, и я морщусь от боли.

— Так что?

— Сейчас он в реанимации, и скоро вы сможете его увидеть. Но он все еще без сознания, — говорит доктор.

— Почему? — спрашивает МакКинли, прежде чем я успеваю что-либо сказать.

Он смотрит на меня с беспокойством, как будто пытается понять, как помочь.

— Нужно наблюдать за ним, чтобы убедиться, что отек мозга не усиливается, — объясняет доктор, как будто это обычный факт.

— Он придет в сознание после операции?

— Мозг — штука хитрая, — говорит она. — У каждого восстановление проходит по-разному.

— Так что это значит? — спрашивает Трентон, читая мои мысли.

Он смотрит на меня с беспокойством, как будто боится услышать ответ.

Доктор Келли кивает, поворачиваясь к нему.

— Сейчас он в коме.

В коме.

Александр в коме.

— Когда он проснется? — спрашиваю я, хотя понимаю, что это глупый вопрос.

Доктор Келли дарит мне сочувственную улыбку, но в ее глазах я вижу тревогу.

— Это зависит от вашего мужа.

Я ненавижу, когда люди так говорят. Как будто Александр сам выбирает не просыпаться.

— Когда я могу его увидеть?

— Как только его переведут в палату. Должно быть недолго.

После того как доктор возвращается за двойные двери, друзья окружают меня.

— Ему просто нужно восстановиться, — говорит Селеста.

— Все будет хорошо.

Трентон сжимает мою руку, и я чувствую, как его пальцы впиваются в кожу.

— Он сильный парень, все будет в порядке.

Никто не знает, будет ли с Александром все хорошо, проснется ли он вообще.

Он в коме.

— Мне нужно позвонить Энни.

Я отталкиваюсь от стула и иду на улицу, нуждаясь в холодном воздухе, чтобы успокоить липкую кожу. Мои пальцы дрожат, когда я нажимаю кнопку вызова.

— Привет, что случилось? — отвечает Энни, ее голос дрожит от беспокойства.

— Е..ему сделали операцию, чтобы остановить кровотечение в мозгу, и сейчас Алекс в реанимации. Н..но он пока не проснулся. Д..доктор с. сказала, что не знает, когда он проснется.

Если вообще проснется. Я не говорю этого вслух.

На минуту становится тихо, прежде чем она отвечает:

— О, боже.

Я киваю.

— Доктор сказала, что пустит меня к нему, как только его переведут в палату.

Она шмыгает носом.

— Хорошо. Сообщи, как увидишь его.

— Что мы скажем Джулиане?

— Ничего. Пока. Когда она проснется, я скажу, что у него ранняя встреча перед тренировкой, и что ты в галерее, — она делает паузу. — Не нужно ее расстраивать.

Слезы жгут глаза.

— Но что, если…

— Нет. Не думай об этом.

После того как звонок заканчивается, я моргаю, глядя на ночное небо, пытаясь остановить слезы.

За мной открываются двери отделения неотложной помощи, и выходит МакКинли. Из всех товарищей по команде он самый близкий к Александру, и я знаю, что ему тоже нелегко.

— Как ты? — спрашивает он.

Я рада, что он держит руки в карманах, потому что, если бы попытался обнять меня, я, наверное, разрыдалась бы, а сейчас не могу этого сделать.

Я должна быть сильной.

Слезы не вытащат Александра из комы.

Я пожимаю плечами, слова вырываются с горечью.

— Дерьмово.

МакКинли кивает.

— Да, чертовски дерьмово.

— Есть шанс узнать, где живут четвертый и пятый? — спрашиваю я.

Он приподнимает бровь, скептически осматривая меня.

— Узнаю.

— Отлично, давай нанесем им небольшой визит.

Он беззвучно смеется.

— Поверь, им не поздоровится, когда мы снова встретимся на льду.

Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, чтобы увидеть в кристально-голубых глазах хоть какую-то надежду.

— Мак, а что, если он не проснется?

— Не думай так. Он только что вышел из операционной, — один уголок его губ приподнимается в едва заметной усмешке. — Он слишком одержим контролем, чтобы позволить коме победить.

Полусмех, полувздох вырывается из меня, и я понимаю, как бессильна перед ситуацией.

— Определенно.

Он смахивает слезу с уголка глаза.

— Я подожду здесь, если ты не против. Возможно, меня не пустят к нему, но я хочу остаться.

Я киваю, чувствуя, как собственные слезы подступают к горлу.

— Конечно. Скажем, что ты его брат.

Он проводит рукой по рыжим кудрям и усмехается.

— Сводный брат.