Хоккейная сделка

Я поднимаю его руку и прижимаю к своей щеке, а свою ладонь — к его лицу, к коже, к той, что так хорошо знаю.

— Я так по тебе скучала. Я так рада видеть, что твои глаза открыты и смотрят на меня.

Слеза катится по щеке, и его большой палец ловит ее, словно драгоценность. Он издает хриплый звук, но слов не произносит.

— Все в порядке, это слезы радости, — я поворачиваюсь и беру стакан воды, стоящий на столике у кровати. — Вот, наверное, ты очень хочешь пить.

Я подношу соломинку к его губам и смотрю, как он пытается сделать глоток.

— Вот так, любимый, — я наклоняюсь и целую его в щеку, осыпая лицо поцелуями. — Ты пробыл в коме семь дней. Но теперь поправишься, и все будет хорошо.

Все будет хорошо.

Его взгляд мечется по комнате, словно ищет что-то, что затерялось в лабиринте памяти.

— Джулиана сегодня ночует у подружки. Она приходила раньше, — я улыбаюсь, пытаясь найти в глазах отклик, признак того, что он помнит свою дочь.

— Ей сняли гипс. Она очень хочет показать тебе.

Его глаза наполняются слезами, и мое сердце сжимается от этого зрелища.

— Спокойно, любимый. Мы все в порядке. Ты просто нас напугал, но все хорошо. Я ухаживала за Джулианой, как и Энни. Я даже водила Элли на ее ежедневные прогулки. Эта собака так много какает, просто невероятно. А еще, кажется, МакКинли научил Джулиану слову «блять», но я заставила ее поклясться, что она не повторит его до тридцати лет.

В его груди раздается хриплый звук, словно он пытается засмеяться, но затем начинает кашлять.

— Хорошо, хорошо. Хватит шуток, — я даю ему сделать еще один глоток воды. — Боже, Алекс, я так чертовски рада, что ты проснулся.

Он сжимает мою руку, притягивая к себе, словно боясь, что я исчезну.

— Что случилось? Что тебе нужно? Еще воды?

Он тянет меня к себе, так что я оказываюсь в неудобном положении, полулежа на кровати, над ним.

— Ты хочешь, чтобы я легла с тобой? — спрашиваю я, вглядываясь в его глаза, чтобы понять, что он хочет.

Он кивает, едва заметным движением, и мое сердце замирает от счастья.

Я скидываю туфли и залезаю на кровать, аккуратно обходя трубки, подключенные к руке. Я прижимаюсь головой к его груди, а он обнимает меня свободной рукой.

Алекс проснулся.

Он держит меня в своих объятиях.

Волна облегчения захлестывает меня, и слезы сами собой текут из глаз. Я прячу лицо в его шею, чтобы он не видел. Последнее, что я хочу сейчас сделать, — это расстроить его еще больше.

— Я очень надеюсь, что ты помнишь меня, — шепчу я, сдерживая всхлип. — Иначе придется хорошенько выпороть тебя за то, что позволил какой-то женщине забраться в твою постель.

Его плечи сотрясаются от тихого смеха.

Глава 37

Александр

Ария — первое, что я вижу, открыв глаза.

Это вполне логично, потому что она была последней, чье лицо промелькнуло в сознании как раз перед тем, как я шлепнулся головой об лед.

Когда я проснулся, потребовалось некоторое время, чтобы понять, где я и что произошло, но мозг постепенно все сложил. Поначалу я не мог говорить, что было так досадно, потому что больше всего на свете я хотел сказать Арии, как сильно ее люблю.

Как мне жаль, что заставил ее волноваться.

Как ужасно я себя чувствую за то, что взвалил все на ее плечи.

Я был без сознания неделю. Я пропустил целую неделю. Мне тошно от мысли, что я так напугал свою дочь. Ария говорит, что она держалась молодцом, но я ненавижу, что заставил ее пережить такое.

— Папочка! — голос Джулианы прорезает тишину, когда она вбегает в больничную палату. — Папочка, ты проснулся!

Ария поднимает ее на кровать, шепча напоминание о том, чтобы быть нежной, и вот малышка у меня на руках. Слезы наворачиваются на глаза, когда я обнимаю ее маленькое тельце, чувствуя тошноту при мысли о том, что она, должно быть, пережила, пока я был в коме.

— Папочка, ты долго-долго спал. Теперь твой мозг совсем починился?

— Думаю, да, — я притрагиваюсь к пластырю на голове. — Думаю, это магия Олафа помогла.

Она хихикает.

— Нет, не она. Это были врачи и медсестры.

Боже, звук ее смеха успокаивает ноющее сердце.

— Я слышал, ты была самой лучшей девочкой для Энни и Арии на этой неделе.

— Я была лучшей из лучших, — она отстраняется, чтобы посмотреть на меня, и замолкает. — Почему ты плачешь, папочка? Я тебя обидела?

— Нет, детка. Совсем нет. Я просто так счастлив тебя видеть.

— Ты скучал по мне, пока спал?

Я киваю.

— Да.

— Я тоже скучала по тебе. Ты слышал, как я с тобой разговаривала?

— Я слышал твой голос, но не понимал, что ты говоришь.

Она поджимает губы, пытаясь понять мои слова.

— Я сняла гипс. Смотри! А еще нарисовала картинку, пока ты спал, — она указывает на бумагу, прикрепленную к стене над кроватью, но я не могу повернуться, чтобы посмотреть на нее.

Ария тянется и снимает ее со стены, с легкой улыбкой на губах протягивая мне.

Четыре человечка стоят рядом с деревом — один высокий мужчина, другая маленькая девочка с кудрявыми волосами, третья женщина с длинными темными волосами, и четвертая — более невысокая женщина с седыми волосами.