Холли

Она проезжает через торговый район, занимающий два квартала и ориентированный на студентов: три книжных магазина, пара травокурных лавок (одна называется «Грейтфул Деад»),[53] множество пицца-бургер-тако заведений, и не меньше семи баров. В это жаркое воскресенье (ещё нет и полудня) большинство заведений закрыто, и пешеходов почти нет. За магазинами, бщепитами и барами снова начинаются многоквартирные дома. На лужайке перед домом № 2395 по Истленд-Авеню нет надувной фигуры, вместо неё из выжженной травы торчат по меньше мере две дюжины фламинго. На одном берет, привязанный обрывком ленты; на голове другого болтается ковбойская шляпа; третий стоит в ненастоящем колодце желаний.

«Студенческий юмор», – думает Холли, подъезжая к обочине.

В доме всего два этажа, но он раскинулся по всему участку, будто изначальный строитель не мог заставить себя остановиться. На подъездной дорожке, бампер к бамперу, бок о бок, теснятся пять автомобилей. Шестой стоит на траве, на взгляд Холли до того пожухлой и вялой, что хуже ей уже не будет.

На бетонной ступеньке крыльца сидит, низко опустив голову, молодой парень и курит то ли сигарету, то ли косяк. Пока Холли выходит из машины, он поднимает голову – голубые глаза, чёрная борода, длинные волосы, – затем, снова опускает. Она пробирается между фламинго, которые показались какому-то парню или парням верхом остроумия.

– Приветствую. Меня зовут Холли Гибни, и я хотела…

– Если ты мормон или из этих адвентистов, то уходи.

– Я не из них. Ты случайно не Том Хиггинс?

Услышав имя, парень поднимает голову. Ярко-голубые глаза пронизаны красными прожилками.

– Нет, не я. Уходи. У меня самое ебучее похмелье в мире. – Он машет рукой, показывая себе за спину. – Остальные ещё дрыхнут.

– Лихорадка субботним вечером, после которой следует воскресный отходняк, – говорит Холли.

Бородач смеётся над этим, затем морщится.

– Твоя правда, шеф.

– Не хочешь кофе? Дальше по улице есть «Старбакс».

– Звучит заманчиво, но я не думаю, что смогу дойти.

– Я отвезу.

– И заплатишь, Долли?

– Холли. Да, и заплачу.

4

Присутствие в её машине незнакомого человека – крупного, бородатого и страдающего похмельем – при других обстоятельствах могло бы потрепать нервы Холли, но этот парень по имени Рэнди Холстен, кажется ей не более опасным, чем Пи-Ви Херман,[54] по крайней мере, в его нынешнем состоянии. Он опускает пассажирское стекло и подставляет лицо жаркому ветру, как лохматый пёс, жадно ловящий каждый проносящийся мимо запах. Это радует Холли. Если его вырвет, то, скорее всего, на дорогу, а не в салон. Холли вспоминает поездку Джерома в больницу с Верой Стейнман.

В «Старбаксе» немноголюдно. У некоторых посетителей тоже похмелье, хотя, возможно, не такое сильное, как у молодого мистера Холстена. Холли берёт ему двойной капучино, а себе американо. Они занимают места снаружи, в скудной тени навеса. Холли снимает маску. Кофе крепкий, вкусный, и перебивает послевкусие после мотельной жижи, выпитой утром. Когда Холстен начинает потихоньку оживать, Холли спрашивает его, не отсыпается ли и Том Хиггинс в том Доме Фламинго.

– Нет. Он в Лост-Вэйгес[55]. По крайней мере, насколько я знаю. Билли и Хината двинули в ЛА, но Том остался. Что неудивительно.

Холли хмурится.

– Лост-Вэйгес?

– Сленг, сестричка. Это Лас-Вегас. Город, созданный для таких, как монсренёр Хиггинс.

– Когда он уехал?

– В июне. В середине месяца. Угнал, не внеся свою долю квартплаты. И, скажу тебе, таким Том был во всём.

Холли вспоминает короткое и жёсткое описание личности Тома Хиггинса, данное Кишей: слабак, неудачник, укурок.

– Ты уверен, что это была середина июня? А те двое других уехали с ним?

– Ага. Сразу после вечеринки на День Свободы[56]. И да, они втроём укатили на «мустанге» Билли. Том Офигенный из тех челов, которые будут высасывать из своих корешей, всё, что только можно. Думаю, они поумнели. Кстати, о сосании: можно мне ещё кофе?

– Я заплачу, а ты принесёшь. И мне тоже.

– Снова американо?

– Да, пожалуйста.

Когда Холстен возвращается с кофе, Холли говорит:

– Похоже, Том тебе не очень нравился.

– Поначалу нет. Он в какой-то мере обаятельный – например, девушка, с которой он встречался, была ему далеко не по зубам, – но обаяние быстро сходит на нет. Как позолота на дешёвом кольце.

– Красиво ввернул. Чувствуешь себя лучше, да?

– Немного. – Холстен качает головой… но осторожно. – Всё, отныне в завязке.

«До следующей субботы», – думает Холли.

– В чём, собственно, дело? Какой у тебя интерес к Тому?

Холли рассказывает, умалчивая об Эллен Краслоу и Питере Стейнмане. Рэнди Холстен увлечённо слушает. Холли с интересом наблюдает, как из его глаз быстро уходит краснота. Чем старше она становится, тем больше её поражает стойкость молодёжи.

– Ага, Бонни. Значит, так её звали. Она пропала, да?

– Точно. Ты её знал?