Холм демонов

В мрачном зале, скупо освещенном факелами, был накрыт длинный стол для дорогих гостей. А дорогими гостями были всяческие бесы, упыри и вурдалаки, чей противный визг и омерзительное хрюканье разносилось под высокими гулкими сводами. На закопченных стенах висели не менее закопченные щиты с замысловатыми гербами в виде красного витязя на белом поле. Со стен, опутанные паутиной, свисали боевые знамена, местами до дыр проеденные молью. А понизу стояли, будто мумии, ржавые рыцарские доспехи, которые «дорогие гости» использовали в качестве мишеней при швырянии костей и объедков. На полу за эти кости грызлась мелкая нечисть.

Царевна, сидевшая во главе стола, покрытого пурпурной скатертью, откровенно скучала, зато восседавший рядом с ней князь Григорий был весьма весел и оживлен. Жених был одет в черный камзол, поверх коего красовалась массивная золотая цепь со здоровенной блямбой герба князей Шушков, в который было внесено небольшое изменение — к красному витязю приделана черная волчья голова.

— Да вы угощайтесь, дорогие друзья, — потчевал он своих гостей, — за усе уплочено!

Гости не заставляли себя упрашивать — они лакали красное вино прямо из кувшинов, а еду жадно слизывали с тарелок длинными смрадными языками.

— Предлагаю выпить за молодоженов! — выкрикнул один из мелких бесов, вскочив на стол и ловко отчебучив копытцами нечто вроде канкана.

— Дельное предложение, — благодушно отозвался князь Григорий, — и ради такого случая, дорогие товарищи бесы и вурдалаки, мы выпьем из моих старинных запасов. — Хозяин хлопнул в ладоши, и слуги внесли на подносе огромную запечатанную бутыль в окружении множества граненых бокалов.

— Хорошая кровушка, — со смаком осушив свой бокал, похвалил пожилой вурдалак. Это был как раз один из тех, кто обманным путем затащил Дубова и его спутников в склеп. — Видно, что благородная и приличной выдержки.

— Между прочим, это кровь моего почтенного тестя князя Ивана Шушка, — не без гордости откликнулся князь Григорий. — Ей более двухсот лет. — Выпив содержимое до последней капли, он торжественно грохнул бокал об пол, а следом за ним и все гости.

— Значит, все-таки это ты, князь Григорий, Шушка ухайдакал? — не без ехидства подпустил почтенного вида упырь с другого конца стола.

— А хоть бы и я! — ухарски подкрутив усы, ответил князь. — Зато я порядок у стране навел. Леса эти дурные вырубил, и теперь у меня тишь да благодать. Правда, уважаемая Татьяна Дормидонтовна? Вот царевна не даст соврать, у ее батюшки леса густые да непролазные, а у тех лесах разбойников да лиходеев больше, чем елок. А я усе елки да березки повырубил, и никаких лиходеев не стало!..

— Горько! — неожиданно завопил один из бесов, пробудившись из огромной лоханки с салатом, в которой он заснул всей мордой.

— Горько!!! — подхватила вся честная компания.

Молодожен как бы нехотя поднялся из-за стола и чуть не насильно увлек за собою невесту. И, несмотря на отчаянное сопротивление Танюшки, запечатлел страстный поцелуй на ее стыдливых девичьих устах.

— А что, княже, с царевной лобызаться поприятнее будет, чем с ее батькой? — заплетающимся голосом пробормотал один из гостей, но князь Григорий смерил его таким взором, что тот сполз под стол.

* * *

А в круглой башне продолжались исторические беседы.

— Ну что ж, теперь нам понятно, как князь Григорий власть захватил, — подвел черту Дубов.

— Да, жук тот еще, — пробасил майор.

— Ну ладно, это все были частные донесения, — сказала баронесса, — а вот, пожалуйста, официальный документ — переписка высокопоставленных лиц обоих государств. Интересно, что они находились в одном пакете с вышеприведенными тремя донесениями, как будто их кто-то нарочно вместе сложил. Здесь даты нет, но имеется пометка, что данная переписка относится к генварю — иулию одиннадцатого года правления царя Дормидонта. — И баронесса приступила к чтению: — «Главе Царь-Городского Потешного приказа князю Святославскому. На ваш запрос относительно участи царских скоморохов отвечаю следующее…»

— Что за чушь! — перебил майор. — Какой еще Потешный приказ?

— Ну, это, наверное, что-то вроде нашего министерства культуры, — не очень уверенно предположила баронесса. — Так, на чем я остановилась? Да, «…отвечаю следующее. Скоморохи, приехавшие в Белую Пущу потешить честной народ, заявили два представления: древнегреческую трагедь „Офигения в Авлиде“ стихоплета Еврипида и комедь собственного измышления „Просто Маруся“ со слезами, песнями и плясками. Однако, поимев успех изрядный, вконец распоясались и стали по своему почину играть представление без названия, коего начало записали служивые тайного приказа.

ГЛАВНЫЙ СКОМОРОХ.