Холмы России

А вдали еще мокли облака над крашеными крышами в садах по луговому угорью.

"Какой лжи она хочет,-втравились в сердце слова Серафимы. - И откуда такое?"

Если бы знал лжец, что тут же сам провалится за ложь, не было бы и лжи.. Но потому-то лжец и смел, что знает: чем чудовищнее ложь, тем тяжелее правде размести ее. И страшнее для него лай собаки за закрытой калиткой, чем все проклятия, которыми грозит правда с плевком лжеца на своем лице.

"Да как же можно!" - подумала Полина Петровна.

Вот и все, что могла, негодуя, подумать.

Но так и копится в мире гнев и ненависть, рождающие из бессилия силу карающую, и так выходит, что лжец сеет семя погибели своей.

В прихожей раздался звонок.

"Она!-решила Полина Петровна, что Серафима пришла: не отбесилась.-Тряпкой ее",-лишь вздохнула: не позволяла совесть, отличая достойное от дурного.

Открыла дверь. Лия стояла с чемоданчиком и плащом на руке.

- Лия! Ну, заходи. Как хорошо, что пришла. Кудато собралась?

- К Вале Звонцовой. А на самом деле...-не договорила.

Полина Петровна провела ее на кухню. Лия поставила на стул чемоданчик и положила плащ.

- Куда же, если не секрет?- спросила Полина Петровна.

- Возьмите с собой.

- На фронт? Не имею права.

Полина Петровна поставила блюдца и чашки для чая.

Лия сняла косынку и показала подрезанные под затылок волосы.

- Зачем же? Такие красивые,- пожалела Полина Петровна.

- Я все равно уеду.

- Что-то случилось? - подсказало материнское чутье.

"Неужели из-за Сергея? Какой-нибудь пустяк. А потом не вернешь".

- Ничего, ничего,- успокоила Лия.- Чуть не уехала.

Машина остановилась. Солдаты замахали мне.

- А кто слезки утрет?

- Я не боюсь.

- Ты не представляешь. Как тебе объяснить. Война не для тебя, и вообще не для женщин.

- А как же другие? Вы?

- Разве хорошо? Объясню тебе как врач. Мужчина в любви передает женщине как бы шифровку об увиденном и пережитом. Женщина разбирает ее и, что необходимое, самое нужное, оставляет в наследство детям. Чем сильнее, шире и прекраснее мужчина душой, тем точнее его шифровка. Ведь цель природы рождение и обновление-жизнь, а не тупик. Не разрушай себя, глупенькая...

А фронт - вся земля.

Лия взяла щипчиками кусок сахара из оплетенной серебром вазочки и опустила в чашку с чаем. Посмотрела, как па поверхности заморосили пузырьки воздуха.

- Та1,! воюют.

- Да на такой же улице или лугу. Сережа разве не рассказывал?

- Хочется самой,- стояла на своем Лия.

- Л что будет дома? Ты подумала? И мое положение. Взять - боюсь и не взять - боюсь. А если что случи гся с тобой? Всю жизнь проклинать себя.

- Я сама отвечаю. На Окружной эшелоны. Мне сказали уже. Только документы нужны и характеристика.

- Скажи: у тебя что-то серьезное с Сергеем?

Лия взяла чемоданчик и плащ. Прижалась вдруг к двери и заплакала.

- Не надо. Побудь со мной,- с лаской уговаривала ее Полина Петровна.- А утром ты и Сережа проводите меня.

Лкя проглотила слезы.

- У него жена.

"Так вот кого он звал в бреду",- с тоской подумала Полина Петровна, что уже случилось непоправимое.

- Она укрыла его раненного. Бывает же,-как-то хотела объяснить обычным.

Глаза Лии мерцали из-за респиц.

- Я не жалею. Кончилось. Началось другое.

- Ты еще ничего не знаешь. Не говори так.

- Я слушалась и не говорила, что думала. Мне казалось, жизнь сильнее нас. Я не ошиблась. И прятаться не пойду, я хочу испытать на себе ее силу. Что есть, то и есть, то и надо в жизни, раз от нее.

Полина Петровна видела из окна, как Лия перешла улицу и скрылась в воротах.

"Куда я ее пустила!" - в испуге раскрыла окно, позвала.

Она, раздувая ноздри, неслась вперед, и ветер подгонял ее в спину.

"Ты уже ушла. Навсегда!"

Она свернула в переулок и пошла быстрее, и ветер с лица бил под косынку.

"Вернись! Что ты надумала?"

А на улице ветер снова подгонял в спину.

"Не слушан никого. Он целовал ее".

"Целовал?" - Лия остановилась.

"Конечно же, целовал. Жена. Приедет и будет с ним целоваться. А ты?"

"Я?"

"Может, и с тобой".

"Скрывать и обманывать?"

Лия пошла дальше.

"А как же еще?"

"Она красивая?"

"Для него красивая. Муж ее".

"Муж?"

Лия огляделась. Стояла на трамвайной остановке.

Какой-то военный в задумчивости прохаживался: ждал трамвая. Лия подошла.

- Будьте добры, скажите, как мне скорее уехать на фронт?

Он мельком взглянул на нее, ответил:

- Я расскажу. Сам дрался на трех войнах, в общей сложности пятнадцать минут. На первой - проломили голову, на второй - чуть не оторвали ногу, на третьей, на финской, недавно,- снял перчатку и показал левую беспалую руку.- Это так же просто и страшно, как лечь на чурбак вон в том мясном магазине и попросить, чтоб тебя разделали.

Перед вечером Николай Ильич зашел к Полине Петровне. Сел на диван, положил руки на набалдашник трости.

- Ты успокоилась, Поля? В чем дело?

Она подсела рядом, свежая, пахнущая земляничным мылом после ванной.

- Ты о Серафиме?

- Да. О ком же еще?

- Я хотела сказать тебе про твою дочь. Она собралась на войну.

Николай Ильич помолчал, подумал и, повернувшись к Полине Петровне, тронув ее руку, сказал:

- Пока твой сын здесь, никуда не денется. Я спокойн _ ц отнял руку.Так какие тебе чувства выразила Серафима?