Холмы России

Стройков разглядывал цепь, СЛОЕНО из подксз крученную: "С церковных ворот, что ли, отбил?"

Цепь натянулась. Показалось лгпю. Глпза поглядели внимательно.

- Участковый?

- Он самый.

Николай Ильич впустил его п отошел к вешалке, где на крючке, с края, висела трость с рогатым набалдашником.

Стройков старательно вытер ноги о джутовый мшистып половичок. Дал время присмотреться хозяину, которого и сам мельком оглядывал. В летах с виду, серединка самая - крепок, плечи крупом конским. Голова повязана влажным полотенцем. Халат длинный, до пят, стянут махровым кушаком. На ногах вроде бы лапти, только крашеные, свекольного цвета.

- Стройков? - спросил Николай Ильич, словно подтверждепия потребовал.

- Так точно!

- Дементия Федоровича видели?

- Да. На фронте.

- Командир?

- Дали полк.

- Свое докажет.

Лучи оранжевой пыльцой озаряли комнаты, и казалось, двери раскрыты в пожар.

Стройков постоял в коридорчике, как раз напротив окна через улицу, уменьшенного расстоянием, затенен"ое, виднелось отсюда. Уловил он движение, как под темной водой что-то бросилось в испуге.

"Повело",- отметил Стройков.

Он сел на табуретку в углу прихожей.

- Христа ради, перепрягусь,- со вздохом снял сайог. Вытер пот со лба.Ох, гулять не пускают,- снял и второй. Посмотрел на ноги. Зашевелились, распрянулись разопревшие пальцы. "А еще топать. Лучше все же, чем по мерке лежать. Сейчас бы Глафира тазик с водицей поднесла. Что это я, не в своей хате расселся".

- А ну-ка в баньку! - скомандовал Николай Ильич п распахнул дверь ванной, блеснувшей зеркалом и кафелем.

Пока Стройков парился в горячей воде, Николай Ильич на кухне, за перегородкой, где у стрельчатого окна столик стоял да кресла в белых чехлах, графинчик поставил и ветчины нарезал. Прислушался. В ванной было тихо. Приоткрыв дверь, заглянул. Стройков, опустив голову на грудь, спал в воде. Ошеломила мощь его ног, перевитых жилами, как ремнями, с литыми мускулами нкр; природа создавала пахаря, словно уж и ведала, что пойдет он за плугом хозяином бескрайних равнин. Шелестело его дыхание, и вода поднималась и опускалась на груди.

"Крестьянин. Поспи перед полем своим",- Николай Ильич тихо отошел. Поднял с пола сапог, повернул вверх подошвой. Под уступом каблука глина затвердевшая. Николай Ильич с силой надавил пальцами сбоку и осторожно на ладонь положил слепок. Поднес к свету.

Какой-то деревянистый стебелек всох. Подержал слепок под крапом в слабой струе. Показался цветок.

"Вереск,-определил Николай Ильич.-Из тех краев".

Он палил в стакан воды и опустил корушку землицы смоленской. Засеребрилась в пузырьках, II вдруг заалела и порозовела еще живая крапинка цветка.

Стройков в ванной причесался перед зеркалом с флакончиками на полке. На никелированной трубе расплелась вьюнковыми чашечками косынка: "Дочкина".

В расстегнутой по всей воле гимнастерке, босой, Стройков сел к столу.

- Вот спасибо за баньку! - с неожиданной радостью посмотрел на Николая Ильича, Тот снял с головы полотенце.- ИЛЕ! хвораете?

Николай Ильич налил из графинчика в рюмки.

- Переживания. Вчера я из дома ушел. А когда вернулся, жена хлопнула дверью. Из-за дочери. Недоглядели. Уехала на войну. Хрупкая, слабая. Она и не доедет.

А уж под пулеметами, не представляю. Разве нельзя тут? Госпиталь, завод рядом. Надевай косынку и иди.

А то в вагон и на солому, с солдатами. Все на виду. Боже, боже! Как быть?

- Сколько же ей? - спросил Стройков.

Николай Ильич принес карточку. Стройков бережно взял латунную рамку, из которой девчонка глянула открыто и удивленно. Слегка припухлые губы, тонкая шея. Снова посмотрел в ее глаза. Она вдруг словно приблизилась к нему и еще больше удивилась, замерла.

"С тоски и карточка живой кажется",- подумал Стройков и сказал:

- В мать.

- Знаете мою жену?

- Заходил. Открывала. Вас дома не было.

Николай Ильич чокнулся со Стройковьш.

- Пейте и ешьте!

Стройков выше поднял рюмку.

- Не пью, но мысленно за вашу дочку. Вернется целая и невредимая.

Стройков поставил на стол невыпитую, вздохнул.

- Вы что же, в рот не берете? - с недоверием спросил Николай Ильич.

- Брал. Бывало, рука уставала. Ногам ничего, а вот рука подводила, в суставе стала болеть. Ну раз не по силам ей такая нагрузка, решил бросить.

- Весьма похвально.

- Конечно, война не женское дело,- продолжал беседу Стройков.- Но рвутся, отбоя нет. Не знают, с какой стороны винтовку заряжать, а на передовую. К ребятам на танки лезут.

- Так прямо на танки?

- Подадут руку-и завизжала от радости-полетела.

- Легкомыслие! По танкам из пушек бьют. На них смотреть страшно. Не я бог. За такие изобретения прямо на мостовой - голову топором.

- Не дано.

- Лучше ходить в лаптях, а вечером сидеть с лучиной. Еще вспомним об этом, как о прекрасном времени человечества.

- Машина помощница,- сказал Стро Не сравнить соху с трактором.

- Какая помощница? Жрет за сто человек. Надо самому работать. И откуда только берется зло? Вернее, для чего порождают его превратности судьбы? Я хочу быть добрым, но зол. Растили дочь, учили ее, холили.