Холмы России

На хуторе виделась ему из щели погребной, за чертой на солнечном посохшем дворе, глядевшей на конченное, замершее в зное, чего-то ждала без надежды. Теперь стояла перед ним, пойманная. Не уйти уже. А там и конец: как дурочку разгуляют, зальют вином.

- Человек тебя ждет,- сказал он.

- Какой человек?

- Новосельцев. Велел к месту идти. За двором выходи. Осторожнее. Когда стемнеет,- кратко сказал и вышел.

Через дворовое слуховое оконце видела Феия: краем осинника он пробежал и скрылся. Зеленой волей лужок таволгами, сиреневым клевером холодел по заре. А дальше лес, беленые березы выскочили перелеском. На них будто бы тени показались. Темное прошло и по душе:

"Вызывают. Пропала я, пропала".

- Чего он?- спросила Дарья.

- Выйти просил, когда стемнеет. Будто по делу.

- Не ходи.

- Разве отвяжутся.

Павел подошел к стоявшему под сосной Дитцу и сказал:

- Сейчас выйдет, господин майор.

- Это она, та самая?

- Да.

- Как вы оказались в ее избе на хуторе?- спросил Дитц.

Павел снял с куста шинель, набросил ее на себя, сел на пенек. Закурил махорки.

- Ее муж мой брат по дядюшке,- ответил Павел.

Дитц, не сводивший глаз с избы, повернулся.

- Сын вашего дядюшки?

- Да. Мне сказал об этом отец, когда я собирался сюда.

- Надеялись па родственные чувства?

- Было безопаснее. Изба оставалась пустой. И можно было взять кусок хлеба.

- Жив ли ваш дядюшка?

- Не знаю. Говорят, убит,- ответил Павел: уточнять не хотел.

- Давно?

- По одним слухам давно, по другим недавно.

Дитц подошел к Павлу, сказал над его головой:

- Лейтенант, будьте правдивы со мной. Я не желаю вам зла. Но выйдет зло, если вы станете решать что-то самостоятельно. Вас учили осторожности. Вы имеете право на нее даже со мной, если это не измена. Но есть общее. Вы не знаете многого, в чем опасность. Скрыв, можно погубить все.

- Если бы я знал, господин майор.

Дитц присел на кочку, прислонился к дереву. Павел загасил окурок, втоптал его в землю.

- Кто такой Желавин?- спросил Дитц.

- Сидели в болоте с ним.

- Как познакомились?

- В избе. В той самой. Родственной,- помедлив, добавил Павел с усмешкой.- Он скрывался от комиссаров. Но есть что-то пострашнее.

- Вы уловили или что-то заметили?

- Я не в курсе дел. Что-то запутанное,- были у Павла и вопросы, но откровения и правды он не ждал.

- Если бы все было ясно, лейтенант, мы быстро бы и точно поражали цель. Но человек выворачивается, порой, не подозревая, скрывает своих самых лютых врагов,'оставаясь наедине с ними. Сожалеет потом.

- Не может быть откровения, когда его нет в других,- сказал Павел.

- Вы, лейтенант, выполняйте то, что вам приказывают, и будьте откровенны в донесениях, что от вас требуется. Нельзя расслаблять себя из-за того, что существуют ложь и несправедливость, или пытаться ниспровергнуть установленное, что не в наших силах.

- Есть что-то и в наших силах, господин майор.

- Представился случай для ваших сил. Проследите за этой женщиной. Она связана с человеком, который внесет некоторую ясность в интерес к этой избе. До меня дошли сведения, что невидимая лапа тянется к пропавшим сокровищам, владела которыми ваша семья.

Когда стемнело, Феня собралась. Потуже завязала платок.

Присела перед дорожкой.

- Пойду, тетя.

За двором, у леса, постояла среди кустистых берез.

Было тихо.

Пенек, как бочонок, укутан мохом. Забраживала брусника'винцом сладким. В лесу береза накренилась колодезным журавлем, тянет ведро, обливаясь изумрудной водицей. Да светлячки. Дом вон там, далеко, за фронтовыми зарницами. Как всполохом обернулось вдруг: одна в незнакомом лесу.

Феня обождала. Поглядывала на крылатые крыши деревни, в лес и на стожок. Звезды на склонах небесных. Одна знакомая, та самая, встречальная. Там загаданное: "Так-то, Киря. Чего-то шумели шибко, горевали, а хорошо было, лучше и не надо".

Никто не выходил. Феня нагнулась, выловила из росы целую горсть брусники.

"Ну-ну, пособирай. Не бойся. Стерегут тебя со вниманием. Да не по ягодки позвали. Беги!"-как занузданная вскинула голову. Воля! Вон за тот кустик! И дальше, дальше. Повернула к дворам.

В избе опомянулась.

- Прости, тетя. Опять к тебе. Чего-то никак не соображу.

- Посвидалась?

- Нет, не пришел.

- А прицепился. Гляди.

В окно -стук, стук: опять вызывают!

- Хоть бы отравы какой, тетя!

- Христос с тобою!

- Той смерти боюсь.

Но было тихо. Дарья походила у стен. Поманила Феню. Показала на трещину в бревне. Феня прижалась ухом. Как в сене, похрустывало и шумело, ползло гадюкой.

- Ошиблись, знать - сказала Дарья.- Немцы здесь.

Тверди, к мужу пришла.

- С другим жила, а за него прятаться.

- Не чужой,- уговаривала Дарья.

- И этот под полом у меня гостил.

- Кто?

- А вот заходил. Оборотень. Сынок барский. Павел Ловягин.

- Пашенька?

- Он самый. Тетя, если что, запомни.

Дарья наложила на лицо руки. Как от нехорошего сна просыпалась.

- Он и есть.

В дверь застучали. Дарья вышла в сени. Застучали сильней.

- Молодая пусть выйдет,- потребовал Павел.

- Сейчас спрошу,- ответила Дарья.

В сенях Феня схватила серп со стены. Выбежала через дворовую дверь к хлевку.

Павел с пистолетом в руке остановился.

- Почему не идешь? Новосельцев ждет.

- Так пошли,- позвала его.