Холод

Филина рука лежала на мокрой и грязной холодной шерсти, машину колотило по выбоинам пригородного тракта, собаку временами подбрасывало, но Филя больше не просил Риту сбавить скорость. Подобно жалкому бумажному клочку на ветру, его мотали из стороны в сторону порывы самых противоречивых чувств. То он радовался, что сбитый ребенок оказался всего лишь собакой, то горевал из-за того, что опять едва не убил бедолагу пса. Потом снова начинал радоваться и, пугая этим немного Риту, даже улыбался, потому что пес все-таки был, и всё, что произошло с ним вчера, Филе не померещилось, и пес теперь лежал рядом с ним – живой, настоящий, пусть и слегка покалеченный. Потом Филя начинал думать, что, может быть, не слегка, и эта мысль приводила его в отчаяние, но зато, с другой стороны, существование пса в реальной жизни, в той ее части, которую теперь могла легко подтвердить сидевшая рядом с ним Рита, доказывало, что он все-таки не сошел с ума, и то, что было вчера – оно все-таки было. Мысль о том, что он не безумен, успокаивала его, и Филя, придерживая пса за свисавшую лапу, отчего-то даже гордился этим.

* * *

В доме у Данилова их ожидал переполох. Тёма ходил с огромным синяком, Павлик пытался удержать Зину у себя в комнате, однако она была совершенно неудержима и выскакивала оттуда на лестницу, где громогласно делала заявления о том, что нога ее в этот дом больше не ступит и что пусть она лучше замерзнет у себя в городской квартире, чем и дальше будет терпеть такое. После этого она возвращалась в комнату к мужу, но вскоре неизменно появлялась опять. Кому она адресовала свои филиппики, оставалось неясным. Кроме Инги, которая встретила Филю и Риту в прихожей, в доме из посторонних для Зинаиды людей больше никого не было.

Занятый размещением пса и поисками хоть какого-нибудь лекарства, Филя вначале не обратил на всё это особенного внимания. Он понял только, что между Даниловым и Тёмой произошел наконец открытый конфликт, и Тёма в результате получил по физиономии. В чем состояла причина конфликта, Инга не знала или не хотела говорить. Впрочем, сейчас Филе это было неважно.

– Лапы ему держи! – кричал он на Риту. – Вырвется же!

– Я держу! – отвечала она, напряженно кривя лицо и хватая раненого пса за передние лапы, которыми тот яростно бил по воздуху, словно проваливался в какую-то бездну и пытался изо всех сил выбраться из нее.

Собачьи когти несколько раз прошли с неприятным визгом по рукаву Ритиной куртки, и, если бы она, войдя в дом, успела раздеться, на руке у нее наверняка остались бы шрамы.

– Задолбал! – выдавила Рита сквозь крепко сжатые зубы и навалилась на пса всем телом, отчего тот жалобно заскулил.

– Полегче, – выдохнул Филя, который возился со сломанной задней лапой.

Щедро залив большую рваную рану йодом, он теперь старательно прикручивал бинтом к лапе логарифмическую линейку, найденную в кабинете Данилова. Под ногами хрустели осколки стекла. У стены валялся разбитый журнальный столик. Филя не помнил, когда он его разбил.

Пес, надежно прижатый к спинке дивана, продолжал скулить, иногда негромко рычал и скалил клыки.

– Тяпнет, – предупредила Инга, стоявшая за спиной дочери.

– Мам, не каркай, пожалуйста, – попросила ее Рита. – И так страшно.

– А к ветеринару не думали отвезти? Есть врач такой специальный, между прочим.

– Мама, очень смешно.

– И насчет дивана, я думаю, хозяин вряд ли обрадуется.

Обивка элегантного голубого дивана была залита йодом и кровью. Из-за того, что Филя в запале и в страшной нервозности йод лил так щедро, как будто тушил пожар, а также из-за схожести пятен по цвету, диван теперь выглядел местом языческого жертвоприношения. У человека, внезапно вошедшего в эту минуту в гостиную, могло сложиться вполне естественное впечатление, что пса не столько лечат, сколько пытаются добить.

– Я клеенку сейчас принесу! – воскликнула Рита и бросилась вон из комнаты.

– Да поздно уже, – сказал Филя, но Рита его слов уже не услышала.

Пес, ощутивший внезапное избавление от бремени, поднял голову и тонко опять заскулил.

– Что, брат, фигово? – обратился к нему Филя. – Ты нас прости, дружище. Мы не нарочно.

Пес вывалил из пасти длиннющий вялый язык, закатил глаза и стал часто и громко дышать. Ему, видимо, было уже все равно, что с ним происходит. Через минуту Филя закончил возиться с бинтом. После этого, словно не зная, что с ними делать, повертел перед глазами испачканные йодом руки, вздохнул и в полном изнеможении опустился на пол рядом с диваном. Расстегнув куртку, он попытался стащить ее с себя, но неудобная поза и отпустившее наконец колоссальное внутреннее напряжение сделали Филю совершенно беспомощным. Он немного пошуршал чужим неудобным пуховиком, а затем слабым голосом рассмеялся.

– Есть сигаретка? – поднял он взгляд на Ингу.

– Я не курю.