Холод южных морей

В это время Лазарев прислал с мичманом Куприяновым пучок морской травы, обросшей ракушками.

– Ну что же, Фаддей Фаддеевич, теперь нужен глаз да глаз! – заключил Андрей Петрович, внимательно рассматривая водоросли. – Берег где-то совсем уж рядом.

Затем опять все вокруг заволокло туманом, но к полуночи с юго-запада задул ветер, однако туман и сырость продолжали держаться еще часа два. Наконец Беллинсгаузен дал ночной сигнал «Мирному» повернуть через фордевинд и лег на курс юго-восток. Небо было покрыто тонкими облаками, через которые мерцали звезды. Шлюпы во множестве сопровождали альбатросы, малые буревестники и крачки.

А в семь часов утра с бака закричали:

– Виден берег повыше облаков!

Беллинсгаузен истово перекрестился. Дело в том, что он имел два сведения о существовании этого берега: одно от барона де-Тейль-фон-Сераскеркена, а другое сообщил в Порт-Жаксоне капитан судна Ост-Индской компании. Причем широта в этих известиях отличалась на целый градус. И только теперь стало ясным, что точнее она была указана в сообщении барона.

– Одни неопределенности! – с упреком в адрес английских капитанов пожаловался Беллинсгаузен.

– Молите Бога, Фаддей Фаддеевич, что это были сообщения не испанских капитанов, – хохотнул Андрей Петрович. – Иначе вы бы измочалили паруса, прежде чем отыскали бы этот берег.

– Вам бы только хихоньки да хахоньки, а у меня, к вашему сведению, господин ученый, вся спина мокрая! – улыбнулся капитан, явно довольный результатом поиска.

И повернул шлюп вдоль западного берега Южной Шетландии в намерении выйти к ее южной стороне, если только берег не окажется матерым.

Наконец увидели юго-западный мыс, который вдавался в море острым каменным хоботом, оканчиваясь двумя высокими скалами, между которыми разбивался о камни бурун.

Андрей Петрович физически чувствовал напряжение друга, хотя и сам был не в лучшем состоянии. Оба понимали – сейчас решается все… И когда в полдень обогнули мыс и увидели, что берег от него отходит к северо-востоку, они впервые за долгое плавание прилюдно горячо обнялись, не имея более сил сдерживать радость – это остров, это не матерый берег!

Свершилось!!!

Вахтенный лейтенант Демидов деликатно отвернулся, делая вид, что рассматривает мыс, но на самом деле все плыло перед его глазами, застилаемыми предательски набежавшими слезами.

* * *

Южная Шетландия действительно оказалась, как и предполагал Андрей Петрович, архипелагом. Его острова растянулись на 250 миль к северо-востоку от юго-западного мыса, отмеченного двумя высокими скалами, первого открытого ими острова, которому дали символическое название Бородино, до последнего, двенадцатого, названного именем Шишкова в честь вице-адмирала, под командой которого в свое время служил Беллинсгаузен.

И только прошли этот остров, намереваясь обозреть дальнейшее пространство к северо-востоку от него, как неожиданно ветер усилился настолько, что еле успели с большим трудом закрепить паруса, спасая их, и остались только под штормовыми стакселями. Во время бури лопнули две кницы, одна близ середины шлюпа, а другая как раз против бизань-мачты, которые оказались гнилыми.

– Все, отплавались, – мрачно изрек Фаддей Фаддеевич, когда буря стихла. – На таком расшатанном шлюпе, дай Бог, добраться до Рио-де-Жанейро. А ведь приближается штормовое, бурное время.

– К тому же матросы выбиваются из сил, непрерывно откачивая воду из носового отсека, – добавил старший офицер.

– И это после четырнадцати недель пребывания в сыром и холодном климате Антарктики, – уточнил Андрей Петрович.

Фаддей Фаддеевич обвел долгим взглядом своих соратников, отлично понимая, что принятие окончательного решения остается только за ним, и ни за кем более. Свое мнение они уже высказали и теперь напряженно ждали его очереди.

– Итак, господа, покидаем высокие южные широты. Лечь на курс норд! – решительно приказал капитан.

– Есть лечь на курс норд! – с готовностью отрапортовал вахтенный лейтенант Торсон.

– А с остальными землями пусть разбираются наши последователи. Надо же хоть что-то оставить и другим мореплавателям, – лукаво подмигнул Фаддей Фаддеевич Андрею Петровичу, наконец-то избавившись от мучивших его сомнений.

Было 30 января 1821 года.

* * *

– Господи, хорошо-то как! – восторженно промолвил Фаддей Фаддеевич, блаженно вытянув ноги в уютном кресле. – Ты можешь себе представить, Андрюша, – никаких забот, никакой головной боли. Поверь, никак не могу даже поверить в это…

– Отдыхай, Фаддей, отдыхай. Тебе-то за эти три месяца досталось больше всех других во сто крат. Сейчас можно и расслабиться, как уговорились ранее, – многозначительно изрек Андрей Петрович, кивнув на стол, накрытый по полной программе.

– По-хорошему, надо было бы пригласить и Ивана Ивановича, – задумчиво, как бы про себя, произнес капитан. – Но, к сожалению, нельзя, – тряхнул он головой, – служба есть служба! Мы ведь все-таки как-никак находимся не в гавани, а в открытом море.

Андрей Петрович разлил золотистую мадеру по фужерам.