Холодина

– Тогда, может быть, завтра, с утречка? А сегодня посидим, попируем напоследок. Попрощаемся с домом.

– Хорошая мысль! – Ритка склонилась ко мне, слегка приобняла и нежно чмокнула (в лоб! она меня поцеловала в лоб!). – Всё равно уже смеркается. Не стоит наших парней в потемках пугать. А завтра соберемся и поедем. Умница моя!

Снова обняла.

– Нда, наверное, – моя улыбка вряд ли тянула на самую искреннюю.

– Боишься?

– Есть немного.

– Не надо, Сава! – рыжая пленница вся лучилась от радости. – Я им всё про тебя расскажу, они поймут. Ты же ни в чем не виноват!

– А тот, которому я перцовкой в лицо брызнул?

– Пф! – Ритка закатила глаза. – Для них это совершенная мелочь!

– Ну, тогда давай сегодня устроим прощальный пир! Теперь-то уже беречь и экономить нечего. Нажремся всего самого вкусного и вредного. К тому же, у меня кое-что особенное есть, – и я театрально подмигнул ей.

– Кажется, кто-то вознамерился подпоить на ночь глядя бедную девушку? – поддержала ведьма мою игру.

– Черт! Это было бы еще лучше, – рассмеялся я. – Но увы. После пары печальных случаев, я стараюсь алкоголь дома не держать. Опасно. Я просто в прошлую поездку раздобыл пару банок отличного пломбира…

– Коварный! – Ритка аж руки к потолку воздела. – Искуситель! Как же я еще в детстве его обожала! Особенно, замешать с вареньем…

– Эх, не знал, – я искренне расстроился. – Слушай, еще не очень темно. Я могу сгонять до ближайшего продмага и поискать там какое-нибудь варенье. Ты из чего лю…

– Не надо! – Ритка моментально лишилась благодушия, которое только что излучала. – Не уезжай, пожалуйста. Это все-таки наш последний вечер вместе…

Звучало романтично. Вернее, это звучало романтично в ее голове. А я услышал другое: моя пленница не видит нашего совместного будущего. Оговорочка по Фрейду в чистом виде. Грустно. Если честно, той «нашей» ночью я конкретно сошел с ума от нее. И хотел бы продлить это безумие…

«Но, похоже, этого хочешь только ты» – похлопал меня по плечу реализм.

Ладно, не будем показывать грусть. В жизни всегда так: то, что хочешь ты, как правило, не хочет тебя.

– Хорошо. Останусь. Тем более, кажется, у меня в кладовке есть конфитюр. Пойдет вместо варенья?

Ритка радостно закивала.

Я натянул обратно комбез и вышел в сенцы. Рылся там долго: выбирал консервы повкуснее, захватил молока замороженного с яичным порошком – захотелось сделать омлет. Потом мы вместе, рука об руку готовили. Моя пленница периодически подкалывала меня за мою поварские «таланты» – но по итогу вышел очень даже неплохой ужин. Я щедро сервировал еду во множество тарелок, салатниц и прочей тары.

– Даже мыть не стану потом, – усмехнулся. – Всё равно завтра уезжаем.

Ритка шутку поддержала.

Мороженое пошло на десерт. Пленница щедро накидала в свою порцию мандариновый конфитюр, и даже решила поухаживать за мной: потянулась с полной ложкой к моей тарелке. Но я остановил ее руку.

– Нет. Я всегда любил просто чистый пломбир.

Он и впрямь оказался хорош. Вот где дороговизна чувствуется сильнее всего. Я закидывал в себя ложку за ложкой этой сытной сладости – и настроение мое потихоньку улучшалось. Слишком много всего случилось за последние сутки, такой стресс только сладким и можно заесть.

Моя ведьма тоже, видать, стрессанула, так как налопалась мороженого столько, что ей аж поплохело. Развалилась в кресле, держась за живот и зевала.

– Что-то тяжко мне.

– Да ты полежи, дай желудку поработать. Мы же с тобой еще и прошлой ночью, считай, не спали, – я подмигнул моей пленнице. – Сил не хватает.

Она вяло кивнула, с силой поднялась из-за стола и развалилась на моей кровати.

– Приставать не смей, – пробубнила она. – Что-то мне совсем тяжко.

– Не могу ничего обещать! Но разве только попозже.

…Когда я к ней все-таки подошел, Ритка спала без задних ног и сопела во все дырки. Еще бы! После такой порции снотворного, которое я ей в конфитюр подмешал. Снотворного, которое я прихватил в аптеке, когда еще тампоны искал. Прихватил, растолок в порошок и держал наготове, думая: а вдруг пригодится?

И вот пригодился.

Дело в том, что Ритка мне врала. Разыграла любовную сцену, решив, что после секса из мужика можно веревки вить (ну, она, в целом, тут недалека от истины) и навешала мне на уши отборнейшей лапши.

В тот момент, когда я понял, что она врет – это был удар, конечно. Больших усилий мне стоило скрыть свои истинные чувства. Выдать их за неуверенность и грусть по всему обустроенному моему маленькому миру. Грусть по нашему неизбежному расставанию. Тем более, эта грусть не наигранная: я в любом случае всего этого лишаюсь. Но самым ужасным было другое: открытие, что перед тобой не добрая девушка, с которой у тебя только что была ночь любви, а враг. Она была твоим врагом и им осталась. Все ее ласки, вся ее задушевность – это лишь способ расположить меня к себе и привести прямо в логово Чужаков.

Почему я так решил?