Холодная ярость. Воспоминания участника конвоя PQ-13

Учебный центр, куда я получил назначение, находился в небольшом городке Миллингтон, штат Теннеси, примерно в 20 милях от Мемфиса, и назывался Мемфисский испытательный центр авиации ВМС. В этом месте наши занятия продолжались в течение всей осени, и после завершения курса с самыми высокими оценками мне была присвоена квалификация «авиационный техник» и звание главного корабельного старшины 3-го класса (AMM3).

В январе 1943 года, после короткого отпуска домой, я получил приказ о своем назначении на авиабазу ВМС Флойд Беннет Филд в Бруклине, штат Нью-Йорк. Здесь я проходил службу в смешанной эскадрилье истребителей и торпедоносцев VC-24, выполняя обязанности бортмеханика огромного красивого нового торпедоносца «Грумман ТБФ». Мне очень нравился этот самолет, и он находился у меня в полном порядке и в блестящем техническом состоянии. Мне по-прежнему хотелось летать, и я старался воспользовался любой возможностью, чтобы подняться в воздух. Когда командир эскадрильи объявил, что нужны добровольцы для назначения стрелками в состав экипажа торпедоносца, я тотчас же вышел из строя. Я был всего лишь главным старшиной, но, принимая во внимание мой прежний боевой опыт артиллериста, стал старшиной экипажа боевого самолета. Теперь я постоянно летал на законных основаниях, не как пилот – но летал.

Следующие три месяца были заполнены интенсивной боевой подготовкой, включая практические артиллерийские и торпедные стрельбы. Несколько полетов в ночное и дневное время выполнялись на малых высотах с имитацией торпедных атак по «вражеским целям»; иногда они проводились самостоятельно, а иногда в группе из трех самолетов, летящей «уступом». Последнее обстоятельство привело к фатальным последствиям.

25 февраля 1943 года наша группа из трех самолетов, построившись «уступом», выполняла полет на бреющем полете над штормовым морем в районе Лонг-Айленда. Командир экипажа – пилот энсин Манкер. С ним в воздухе находились также радист Эдвардс и стрелок Хэйнс. Наша машина занимала место на левом фланге боевого порядка группы. Неожиданно  мы зацепили винтом гребень высокой волны. Вслед за этим ударом раздался еще один – это ударился о воду хвост самолета. Наш «ТБФ» все еще держался в воздухе, но положение становилось критическим. Вибрация поврежденного винта привела к тому, что мы его скоро потеряли. Вспыхнул перегретый двигатель, и из него повалил густой дым. Осознав, что оказались на краю гибели, мы постарались как можно крепче устроиться в своих креслах. Через несколько секунд мы почувствовали первый удар о воду, затем самолет пару раз подпрыгнул, зарылся в очередную набежавшую волну, перевернулся и замер. Самым главным для нас теперь было выбраться из перевернувшегося самолета, кабина которого быстро заполнялась ледяной водой, прежде чем он успеет затонуть. Я открыл затвор аварийного люка отделения бортового стрелка и попытался открыть его, но поначалу давление забортной воды оказалось слишком сильным. Постепенно турельный отсек заполнялся водой, еще одно усилие, и люк наконец открылся.

Я совершенно не помню, как мне удалось выбраться. На поверхности я оказался практически одновременно со своим командиром, энсином Манкером. Мы поднимались на поверхность с одного борта и умудрились каким-то образом столкнуться под крылом самолета. Я взобрался на его переднюю кромку, а Манкер на заднюю. Но где же Эдвардс? Его нигде не было видно, а «ТБФ» продолжал погружаться в воду. Двери в торпедопогрузочный отсек были открыты, и мы увидели его через иллюминаторы. Кормовые отсеки продолжали заполняться водой, но нам удалось разбить иллюминатор и вытащить радиста наружу. Мы были живы и пока держались на плаву.

Следующие несколько минут могли оказаться для нас роковыми. Но я верю, что именно Провидение ниспослало нам рыбацкую лодку, оказавшуюся неподалеку. Рыбаки вытащили из воды и подняли на борт трех замерзших, мокрых людей. Они стянули с нас мокрую одежду и уложили в койки рядом с угольной печкой в носовом кубрике. Через несколько часов нас доставили на пост береговой охраны, уложили в кровать, накормили горячим супом и укрыли нагретыми одеялами. Никогда еще я так не замерзал, даже во время плавания в Арктике. В ту зиму замерз пролив Лонг-Айленд, и температура океанской воды у берега была близка к точке замерзания. Через несколько дней мы были в полном порядке и вернулись в строй. Тем не менее полеты на малых высотах в течение нескольких недель давались мне нелегко.