Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции 1920-1953

…В вечерней газете: Рузвельт опровергает слухи о посылке истребителей через Канаду в Англию; известие, что Троцкий умирает — кто-то проломил ему череп железным бруском в его собственном доме в Мексике. Прежде был-бы потрясен злым восторгом, что наконец-то эта кровавая гадина дождалась окончательного возмездия. Теперь отнесся к этому довольно безразлично…

23. VIII.40.

Некролог Троцкого (Лейба Бронштейн) писал кто-то очень осведомленный — кем? немцами?

…Да, да, а прежней Франции, которую я знал 20 лет, свободной, богатой, с Палатой, с Президентом Республики, уже нет! То и дело мелькает это в голове и в сердце — с болью, страхом — и удивлением: да как-же это рушилось все в 2 недели! И немцы — хозяева в Париже!»

Бунин, с глубоким уважением всегда относившийся к Франции и ее удивительному народу, все же много раз в семейном кругу говорил:

— Нет, подобного с Россией не могло бы произойти! Сейчас много говорят, что Гитлер полезет на нас, на русских… Трудно в это поверить! Но, в случае чего, мы этому припадочному холку намнем. Уж это как пить дать!

24 августа пришло письмо от Алданова: «Я получил вызов к американскому консулу в Марселе и предполагаю, что получена для меня виза в С. Штаты. Пока ее не было, мы плакали, что нет; теперь плачем (Татьяна Марковна[46] — буквально), что есть…»

Вечером того же дня на «Жаннете» появился мальчишка-почтальон. Тяжело дыша от быстрой ходьбы, он вручил телеграмму — от Цетлин: «Двадцать пятого жду Каннах двенадцать часов кафе… Приезжайте обязательно».

— Не было печали, черти накачали! — раздраженно сказал Иван Алексеевич. — Опять небось будет уговаривать…

Он не ошибся. Мария Самойловна в самых страшных красках рисовала Бунину его будущее, если он не уедет в США. «За подъемными дело не станет!» — заверила она.

Бунин записал в дневник, вернувшись с этого свидания:

«25. VIII.40. Воскресенье.

…Поехал в Cannes. Нашел Цетлин в кафе… Уговаривала, чтобы я серьезно подумал об Америке — «жить тут вы все равно не сможете». Сказала, что Авксентьев уже уехал, Вишняк и Руднев[47] тоже уже получили визы. «Почему так скоро?» — «Американские социалисты ходили к самому Рузвельту, просили за социалистов во Франции…» Итак, наш второй исход, вторая эмиграция!»

Бунин был в щекотливом положении. В его планы никак не входил отъезд за океан.

Он отвечал туманно:

— Поживем — увидим…

Но она не снимала осады. Ее настойчивость настораживала, но доверчивый Иван Алексеевич готов был приписать все «человеколюбию» Марии Самойловны — так, по крайней мере, она сама об этом говорила.

Она уже почти перестала расставаться с ним. Вот дневниковая запись Бунина 27 августа:

«Вчера завтракал в Cannes с Цетлиными и Алдановым. Цетлины и Алданов приехали к нам со мною к вечеру на обед и ночевку. Нынче у нас завтракали Адамович, Кантор, Цетлины и Алдановы…»

Кантор, крупный человек, постоянно вытиравший потную шею носовым платком, одну за другой откупоривал привезенные с собой бутылки. Весь стол заставили такими деликатесами, которые Бунин не видал с «нобелевских дней» — анчоусы в банках, корнишоны, эскарго (съедобные улитки), сыр дю Бри, буден (кровяная колбаса)…

— Вновь расстаемся с вами, — говорил Михаил Осипович Цетлин. — Кто бы думал, что дважды бежать придется? Тогда от большевиков, теперь от немцев…

— Вам шабли или сотерна? — мятным голосом осведомился у Бунина Кантор. — Выпьем за то, чтобы наша разлука была недолгой. Александр Федорович Керенский тоже сомневался, а теперь очень рад. Америка — богатая и культурная страна. Первое время поживете под Нью-Йорком, там зарезервировано для вас удобное место — комфортабельная вилла, зеленый уголок. О вас будут беспокоиться, обслуживание отличное!

— За что такие нежности?

— В Америке любят нобелевских лауреатов — разве и это надо объяснять?

Бунин видел прежде Кантора раз или два у Цетлиных.

Мария Самойловна, у которой Бунин спрашивал о Канторе, загадочно ответила: «О, это большой человек!» И все.

Теперь Цетлин, весь вечер не поднимавшая в разговорах тему отъезда Буниных, вдруг встала из-за стола с бокалом вина:

— Мы с Михаилом Осиповичем решили: в Европу больше не вернемся, разве только туристами. Итак, за свидание с дорогими Буниными… в Нью-Йорке! — И она пригубила вино.

* * *

Цетлины и Алданов покинули Францию в начале второй декады сентября сорокового года. До отъезда они уже не увидели Бунина. В Лиссабоне дождались американских виз и 29 декабря благополучно завершили морское путешествие в Нью-Йорк.

Но Цетлины успели получить письмо, которое Бунин пометил 9 сентября: «Милые друзья, если не вернетесь в наши края, нам будет, конечно, это грустно, но что-ж делать? Храни вас Бог…

Я получил письмо от писателя Гребенщикова (он уже чуть не 20 лет живет в Америке). Пишет, что американцы народ грубый, материальный до крайности, что даже большому писателю там легко умереть с голоду. Как-то (насколько понимаю, совсем недавно) русское общество помощи писателям в Нью-Йорке устроило вечер в пользу Тэффи: собрано было 60 центов! После этого, что-же я должен думать?