Холодная сварка, или Ближе, чем секс (СИ)

Сам иногда начинаю отключаться, только чтобы её не слушать. Научился, ага-ага! Раз уж её нельзя часто и надолго, то почему бы не развернуть волшебную кнопочку наоборот? Сначала ставил таймер, чтобы включиться, потом и просто так научился. Нетрудно. А под кнопочкой хорошо. Темнота, тишина, безопасность. И не достаёт никто. Кайф! А стерва пусть сама выкручивается как знает.

Если честно, ведь тогда, в конторе ихней, пожалел её просто. Ага-ага, такой вот дурак. Знал бы заранее, какая она нудная да доставучая — ни за что бы не согласился!

Ну ладно, ладно… Другим врать нехорошо, а самому себе глупо. Согласился бы, конечно. Остаться без тела — это ведь похуже, чем на горке застрять. Там что самое жуткое было? На горке-то. Не то что застрял, а то, что сделать ничего не можешь. Беспомощность. Ручки вперёд торчат, ножки назад. И ни теми, ни другими ни до чего не дотянуться. Ну типа не оттолкнуться, не зацепиться.

Больше всего тогда этой беспомощности испугался. То есть руки-ноги вроде как при тебе, а сделать ты ничего не можешь. Жуть, короче. Словно нет ничего.

А если на самом деле нет ничего?

Ни рук, ни ног, ни мира вокруг? Вообще ничего. И ни до чего не дотянуться — ничем. Нечем. Да и не до чего. Вообще…

Как представил — аж мурашками продрало.

Не, ну поначалу от другого струхнул, ясен перец. Это когда чёрная авиетка, правительственный баклан с мигалкой — и прямо у балкона больнички зависла. И трое из неё этак синхронно, как роботы. Десантировались типа. На наш балкон. Один в штатском и чёрных очочках, двое в камуфле. Очкарик башкой повёл, палату отсканировал — и сразу ко мне. А пятнистенькие за ним пристроились. На два шага, как положено. А очкастый передо мной остановился, голову набок склонил и вежливо так:

 — Вы будете Воробьев? Владимир Валерьевич?

А морда при этом как у манекена. Даже бровью не дрогнул. Уважаю.

— Ну я, — говорю.

А чё отпираться-то, когда он сразу ко мне пошёл, на других и не глянул толком.

И он тогда — опять же, вежливо так:

— Вам придётся проехать с нами для конфиденциальной беседы. Вещи можете не брать, это не займёт много времени.

Ну в эту чёрную и погрузили. Но опять-таки вежливо: дали переодеться. Могли бы и в больничной пижаме уволочь, кто бы пикнул? Грузили тоже обходительно. Один в камуфле дверцу открывает, другой под локоток поддерживает. Не сбежал чтобы, ага-ага. А в машине уже третий сидит. Он и не выходил, типа тайное прикрытие.

Так они и сели — слева, справа и сзади. Дверцы блокируя. Словно по жизни дурак и наружу сигану — с тридцати-то метров служебной трассы, ага-ага! Вот тогда-то и струхнул малёхо. Слишком уж всё… вежливо.

Не, ну виду не подал, ясен перец. Но разнервничался так, что даже не понял, куда летим. Добрались быстро. А чего им, с мигалкой-то? Служебная трасса выше муниципальных, и даже неотложки сюда редко когда. Лишь когда крайняк совсем. На такой высоте пробок не бывает. По определению!

Приземлились на крышу Конторы. Это потом уже выяснилось. Тогда и оглядеться не успел: двое в камуфле вежливо в лифт втиснули — и вниз. Там другие встретили — и в зал. Друг другу с рук на руки, и в рации бу-бу-бу. Типа игра такая: почувствуй себя посылкой! В зале народу десятка два, девчонок больше. Все верещат, возмущаются. Ни одной знакомой рожи, и то хорошо.

Кресла у них там — смех, да и только. Тапочка, а не кресло. Но в уголке диван ничё так, вместительный. Сел на него и прикинулся ветошью. Авось забудут. В читалку упулился. Какой спрос с читаки?

И сработало! Охрана интерес тут же потеряла. Им истеричных девиц хватало, что объяснений требовали или выйти хотели. Но ничё так, с девицами они тоже вежливо — обождать просили, сейчас, мол, главный придёт и всё расскажет.

А тут как раз ещё один тип вошёл. Тоже в штатском. И в очочках. Но не тот, что за мной прилетал. Другой. Хотя и похож. Их там клонируют, что ли? Или спецом под копирку пластику мастрячат? Ну чтобы сразу знать, издалека и с первого взгляда — это наш секретный чел! Свой типа шпион. Агент типа.

Агентом его про себя назвал, чтобы от прочих отличать. Ну, а ещё потому, что заливал он больно складно. Словно рекламщик какой. Как заговорил — меня сразу и отрубило. Всегда на рекламе отключаюсь, рефлекс такой. Условный типа. Как у той собачки, ага-ага!

Поначалу Агента этого и не слушал даже, в голову бы не пришло на себя примерить. Ну подписывал, ну и что? Все подписали, и Воробьёв не рыжий! Интересы науки — оно конечно… и тётку жалко. Но не фатально же! Не навсегда померла. И не на мне же свет клином. Найдётся кому. Не с моей рожей лезть в герои. Какой из меня герой, гы-гы три раза! Найдутся более подходящие. Куда денутся! Да любого в этом зале ткни да рядом со мною поставь — кого выберут? То-то и оно-то, брат. То-то и оно-то. Или любую. Любую даже лучше, наверное. Тётка же. Во-во, и Агент как раз говорит, что предпочтительнее девушку, но рассмотреть готов любую кандидатуру.