Холодная сварка, или Ближе, чем секс (СИ)

Драть, драть, драть, и родителей в первую очередь. Это они кого растят — мужчину, да? Будущего защитника отечества, если вдруг что? Бедный Вовик… неудивительно, что вырос хомячком, безвольным и беззубым. Непонятно другое — откуда взялась такая зашуганность, при столь любящем и трогательном до полного безобразия окружении? Он же от собственной тени шарахается. Вернее, шарахался бы, если бы весил поменьше. Не верю, что одна только школа могла довести до подобного, больше похоже на незалеченную детскую травму, которую проморгали коллеги из ранне-дошкольного отдела. Хотя школа, конечно, тоже могла, современная образовательная система — тот ещё виварий.

Ну вот хоть убейте, а не считаю я современную политику минимизации воспитательного вмешательства со стороны преподавательского состава в устройство внутришкольного подросткового социума такой уж правильной. Да, понимаю, что подросток должен сам учиться выстраивать взаимоотношения, да, школа инструмент не столько обучения, сколько социализации, раньше её ещё называли и инструментом воспитания, а теперь словно бы стыдятся этого термина. Да, педагог-наблюдатель, стоящий выше и не встревающий в детские разборки, а лишь иногда ювелирным воздействием корректирующий происходящее в нужном направлении, куда лучше педагога-надзирателя. Это всё отлично, да. В теории. Но дети — они такие… дети. И они всегда будут искать границы разрешённого, проверять — насколько много им позволено.

Отсутствие границ идеально работает с пяти-семилетками, когда идёт взрывное познание мира вообще, скорее на естествоиспытательском уровне. Позже, когда оно потихоньку сходит к минимуму и перетекает в социальную сферу, границы становятся жизненно необходимы. Без них и взрослому-то трудно, не то что ребёнку. А подростки — те же дети, только хуже, потому что уже считают себя вполне взрослыми. Политика минимизации вмешательства неверна по сути, ибо рассчитана на воспитание единичных лидеров в ущерб большинству, и хорошо, что в последние годы в большинстве школ её начинают потихоньку сворачивать, возвращаясь к проверенным временем системам Макаренко и Песталоцци.

Вованчику с этим не повезло — его школа как раз из «минимизированных», где учителя и охрана свято блюдут политику невмешательства и постулат «чем бы дитя не тешилось». Разве что прямого убийства не допустят или сильного членовредительства, тогда, пожалуй, вмешаются. Ну или если потерпевшая сторона принесёт заявление о причинённом ущербе — всё как в большом мире, с системой адвокатов и прокуроров. Только вот для того, чтобы жаловаться, быть обиженным мало — надо ещё специфический склад характера иметь… а какой склад характера может быть у явной омеги?

Могла бы, кстати, и заранее догадаться. По школьному рюкзачку, мамулин подарок к началу учебного года. Сиреневый такой, с бабочками и стразиками. Ну какой пацан подобную гламурную хрень на себя напялит?! А Вовочка не то что скандала не закатил — он обрадовался. Искренне. Я же чувствую! Типа вместительный, много влезет. А что девчоночий — да пофиг. Омега типичная, даже в собственной семье…

А я-то, идиотка, на друзей рассчитывала… какие у омеги могут быть друзья? У омеги и врагов-то нет по большому счёту, неприкасаемым по статусу не положены ни друзья, ни враги. Есть только те, кто выполняет свою социальную функцию по затравливанию слабейшего с большим или меньшим энтузиазмом и удовольствием. Классический гадюшник.

Странно, но по собственному детству ничего такого не припоминаю. То ли со школой мне так повезло, то ли время другое было, то ли у девочек всё иначе, то ли я вообще в параллельной вселенной росла, где о подобном и не слыхивали. Потому что творящееся в Вовочкиной альмаматери, чтобы её по матери, — это же просто тихий ужас. Везде. От первого до тринадцатого.

Приглядитесь, милые взрослые, приглядитесь внимательнее. Громкие трагедии, вопиющие к небесам и возмутившие общественность, случаются нечасто, мелкий ужас регулярного унижения — повсеместно и ежедневно. Из года в год, изо дня в день одни детёныши познают сладость безнаказанного садизма, другие привыкают к боли, страху, беспомощности. Третьи видят и молчат. И учатся, что именно так — правильно, что иначе и быть не может.

Миллионы и тех, и других. И третьих. Из года в год. Изо дня в день.

Естественный инстинкт? Социальный заказ? Происки таинственных инопланетных врагов, задумавших уничтожить человечество руками его же собственных детей?