Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921

По-французски мы вскоре стали заниматься с молодой учительницей, выписанной Амфитеатровым для их детей из Гренобля. Мадемуазель Маргерит вышла впоследствии замуж за с.-р. Ивана Ивановича Яковлева, который гостил у нас на даче. Они познакомились у нас.

В нашем доме в Италии с самого начала жило множество народа — родственники, друзья и партийные товарищи. Временное убежище у нас находили и приезжавшие нелегально из России, и те, кому удавалось бежать из каторги и тюрьмы. У нас подолгу жили Сухомлины — семья маминого старшего брата — народовольца Василия Ивановича Сухомлина³⁶³⁷: он сам, его жена Анна Марковна, любимая всеми, их сын Василий Васильевич³⁸, только что кончивший университет в Гренобле, и дочь Ася, очень красивая и всю свою молодость лечившаяся от туберкулеза легких.

Большим другом нашей семьи стал эсер Борис Давидович Кац³⁹, по партийному имени Камков, которого мой двоюродный брат Василий Васильевич Сухомлин привез к нам в Феццано. Он жил тогда в Германии и кончал университет в Гейдельберге. Черноволосый, крупный, он отличался темпераментом и весельем — у него был громкий, заразительный смех. Впоследствии он женился на Евгении Андреевне Романовой, ученице историка Ключевского, и привез ее к нам в Алассио. Блондинка с круглым лицом и светло-зелеными глазами, серьезная и положительная, она казалась полной противоположностью Бориса Давыдовича. Она преподавала нам историю, и мы очень ее полюбили, а Евгения Андреевна сильно привязалась к нашей семье и подолгу жила у нас.

Во время революции в 1917–1918 году Камков примкнул к группе левых эсеров, после Октябрьской революции поддерживавшей большевиков. Тогда между нашими семьями произошел временный разрыв. В день открытия Учредительного собрания, на его единственном заседании, Виктор Михайлович был избран председателем огромным большинством голосов. В это время Б. Д. Камков всецело поддерживал большевиков во всех их действиях, как и все отколовшиеся левые эсеры. Для срыва Учредительного собрания ими были пущены в ход все средства. Большевики устроили обструкцию, и среди шума и свиста, в то время, когда В. М. произносил свою знаменитую речь под дулами винтовок, направленных на него латышскими стрелками, Камков неистово, изо всей силы, колотил кулаками по пюпитру.

Но как же горячо мы встретились с ним и его женой в описываемую мной зиму 1919–1920 года, когда Камковы, уже преследуемые большевиками, нелегально жили в Москве. Это была незабываемая встреча.

Несколько молодых женщин, бежавших из каторги, приезжали и находили приют у нас в Феццано, а позже в Алассио.

В Феццано на нашей даче и у Амфитеатрова, поочередно, жил Герман Александрович Лопатин⁴⁰ — человек с невероятной биографией, один из наиболее выдающихся людей той эпохи. Мне он казался старым. У него была большая окладистая белая борода. Крупный и заметный, он запечатлелся в моей памяти особенно отчетливо. Г. А. был образованным и неистощимым рассказчиком: вспоминая о своем аресте, он говорил о побеге из Сибири на лодке через пороги сибирских рек. В нем соединялись доброта, мужество и благородство. Он очень ласково шутил с нами, детьми. Г. А. любил простых людей — он говорил, что дом Амфитеатрова разделен на «верхнюю» и «нижнюю» палаты: бесчисленный персонал русской и итальянской прислуги составлял «нижнюю», и именно с нею он дружил. Наш дом был куда демократичней: кроме няни — члена семьи, кухней заведовала старая неграмотная Мариетта, изготовлявшая тончайшие кулинарные блюда — она знала тайны старинных итальянских рецептов. А за малолетней Галей Федоровой ходила девчонка-подросток Джемма.

Недалеко от Феццано, на побережье, по ту сторону Специи, находилось избранное русской интеллигенцией местечко Кави-ди-Лаванья⁴¹. Из Кави к нам часто приезжали социалисты разных направлений познакомиться с В. М. или товарищи по делам, связанным с партией. У нас бывали с. — ры: Колосов⁴², Лигский⁴³, Филипченко⁴⁴, Леонович⁴⁵. Несколько дней у нас гостила Ксения Ксенофонтовна Зильберберг, жена казненного революционера⁴⁶, с дочкой Ксеничкой, нашей сверстницей. Кс. Кс. была небольшой, очень хорошенькой женщиной — ее и ее девочку любили и баловали все партийные товарищи.

Я особенно хорошо помню приезд Наташи Климовой⁴⁷ (Натальи Сергеевны Климовой-Столяровой) с мужем и новорожденной Наташей, прозванной Мушкой. Мама очень любила Климову, и они были друзьями в течение многих лет. Все, знавшие Н. С., восхищались ею. Она была красива — темные волосы окаймляли ее очень русское лицо и спадали сзади тяжелым узлом. Синие глаза смотрели прямо и открыто. Высокая и статная, она была темпераментна и полна жизни. В ее облике было что-то народное, простое, и к ней подходило описание русской женщины Некрасова:

…Красавица, миру на диво,
Румяна, стройна, высока,
Во всякой одежде красива,
Во всякой работе ловка.