Холодная вода Венисаны

Все глубже и глубже — Агате тяжеловато дышать, вода в глубине совсем соленая, и у нее щиплет глаза. Гефест плывет очень быстро, Агата прижимается к его спине, обхватив шею маленького габо руками, и все равно боится упасть. Ей вдруг кажется, что она пропадет в этой темной глубине, запутается в водорослях и никогда не выберется или порежет ногу о мертвый коралл и истечет кровью. Ей становится жутко; вокруг мелькают габо, эти нижние этажи явно принадлежат им, но габо ненавидят людей, никто не захочет помочь Агате, господи, во что она ввязалась? Агата вжимает лицо в гладкие перья Гефеста, ей хочется спросить, далеко ли им еще, но от скорости небольшие пузырьки с ее словами улетают назад и рвутся, остается только терпеть и ждать, пока по сторонам мелькают перила перевернутых лестниц. Вдруг Гефест резко поворачивает — и перед Агатой открывается глубокий просторный зал; здесь почти светло, свет идет от огромных рыбьих скелетов с оскаленными пастями, висящих по стенам зала, и на секунду Агата столбенеет: до сих пор она видела только совсем маленьких, с палец, светящихся рыбок, да и тех мистресс Джула не давала как следует разглядеть, торопливо ведя свою команду на веревочке вдоль каналов. Агата вдруг понимает, что почти никогда не видела маленьких габо там, наверху, — им явно не разрешают подниматься в Венискайл одним. Гефест тихо кружится по зале, ищет кого-то; и вот уже Агата смотрит на Гефеста, а Гефест на Агату, и Агата понимает, что маленький трусишка не собирается ничего объяснять своему отцу — нет уж, это должна сделать Агата.

— Эх ты, — говорит Агата Гефесту.

Она силится подобрать слова, но старый габо, которого Агата, если честно, побаивается, охватывает ее крыльями — и вот они уже дышат вместе; и Агата думает обо всем, что увидела и узнала, — о габионе, и о ка’дуче, и о войне, и о непонятном тосте старого браконьера, и о том, как взрослые отказались ей помогать, но это ничего, они, наверное, просто не поняли, пусть габо на них не сердятся; а еще — о том, как габо сейчас поднимутся с ней наверх, и сбросят браконьеров в воду, и все станет хорошо.

— Только пообещайте, что вы дадите им утонуть, — быстро говорит Агата, оттолкнувшись. — Да?

И тут Агата понимает, что старый габоне смотрит на ее слова и вообще не смотрит ни на нее, ни на Гефеста, а смотрит куда-то в пустоту, и выражение лица у него — точьв-точь какое было у взрослых, когда Агата пересказала им разговор браконьеров. Маленький Гефест явно растерян, он наконец решается повторить отцу то, что сказала Агата, он даже открывает клюв — и тут старый габо резко закрывает сыну клюв крылом, смотрит ему в глаза — и Агате отчетливо кажется, что он твердо произносит: «Мальчик. Никогда. Больше. Не. Говори. Об этом». Лицо у маленького габо становится совсем как у Торсона, когда Мелисса сказала, что никуда не пойдет. Он бросается прочь, Агата мчится за ним, хватает его, обнимает двумя руками.

— Ничего, — говорит она. — Ничего; я познакомлю тебя с Торсоном, мы с Торсоном что-нибудь придумаем. И вообще, знаешь что? Ты сможешь летать наверх, потому что мы с Торсоном знаем такие места, где больших габо совсем не бывает, никто тебяне увидит. Ты будешь самым свободным габо на свете.

Сцена 15, записанная в честь святого Норманна, покровителя советчиков, беглецов, торговцев ненужными вещами, рыбаков, эпилептиков и шляпников

С Торсоном что-то не так — Агата видит это сразу, только не понимает что. Торсонне бежит ей навстречу, в руках у него нет мешка с одеждой, но главное — у Торсона что-то с лицом, он строит дрожащей мокрой Агате странные рожи, а обеими руками делает волнистые движения и показывает куда-то вниз. Агата смотрит себе под ноги, но ничего особенного не видит; тогда она озирается на маленького габо Гефеста, но тот явно так впечатлен своей первой самостоятельной вылазкой наверх, чтодаже летать не пробует — только сидит на земле и крутит белой головой. Агате так холодно, что на игру в загадки сил совсем не остается, — и вдруг из-за спины Торсона медленно выходит Мелисса. На Мелиссе красные шорты, белая рубашка с красным пятном на груди, Мелисса кутается в тяжелое синее пальто — Агата и думать забыла про сегодняшний праздник, про шествие и регату, про дюкку Марианну на золотых носилках. Мелисса всхлипывает, в руке у нее совершенно мокрый платок, она кое-как сморкается, на Агату не смотрит; сердце Агаты екает, она медленно пятится — но кто-то большой успел зайти Агате за спину и вдруг хватает ее, сжимает изо всех сил. Браконьеры! Маленький Гефест от ужаса взлетает и чуть не ударяется о низкие переплетения синих ветвей.

— Удирай! — кричит ему Агата. — Улетай! Улетай!