Холодное послание

На самом деле не было в Рите ничего, вызывающего агрессию, – не травили бы ее, нашли бы другую жертву; но с самого начала она стала показывать свою слабость. Показывать, что ей больно от шуток однокурсников, пугаться, с заискивающей надеждой смотреть в глаза проходящим, как беспомощная собака: ударят или нет? Это всех веселило. Староста курса, Лера, действительно не прогадала, выбрав жертву в первый же день. Начни Рита сопротивляться или просто перестань обращать внимание на обидчиков, все быстро бы сошло на нет; в конце концов, она могла пожаловаться брату на конкретных личностей или доложить о них в деканат – там стукачей, конечно, тоже не любят, но уж хуже бы не стало. Однако она молчала. Самым счастливым временем для нее стала минута, когда она перебегала дорогу и садилась в маршрутный автобус, увозящий ее от института; самым ужасным был момент, когда она шла по небольшой площади и видела издали ухмылки однокурсников.

После инцидента на философии заплаканная Рита пришла-таки на вторую пару, семинар по культуре речи: она хотела учиться и не могла позволить себе пропускать занятия. Вид ее печального лица и опухшего, покрасневшего носа по естественным причинам вызвал у однокурсников безудержное веселье; на нее со всех сторон посыпались вопросы и ехидные замечания. Рита прошла в самый конец аудитории и положила на последнюю парту учебники.

– Занято, – сказала Лера, которая сидела партой дальше. – Здесь я вещи положу.

Рита без слов взяла учебники и подошла к парте в другом ряду.

– И там занято, – тут же сообщила Лера. – Ты что, не поняла?

Рита снова сгребла учебники со стола, перешла ряд и положила их вместе с сумочкой на последнюю парту.

– Там тоже занято! – с удивленным возмущением сказала Лера и оглянулась на аудиторию, ища поддержки; большинство одобрительно хихикало. – Ты тупая, не могу понять?

Рита решила не обращать внимания и решительно села за парту. Надоело; сейчас будешь им подчиняться, они по всему кабинету начнут гонять. Она открыла методичку, но тут же все ее вещи, включая сумку, полетели на пол.

– Тебе же сказали, шо занято, – пробасил Никита Сомов, откидывая один из учебников ногой подальше. – Шо тогда лезешь?

Рита почувствовала, что сейчас опять начнет плакать; она поспешно села на корточки, опустив лицо как можно ниже, чтобы закрыть его волосами, и стала собирать учебники; в кабинет вошла преподавательница, крепкая немолодая женщина с замашками партработника. Все мгновенно вскочили, приветствуя ее, одна Рита все возилась возле парты. Преподаватель прищурилась.

– Ильясова, в чем дело? Пара началась.

– Прошу прощения… учебники упали… – не поднимая головы, ответила Рита. Преподаватель покачала головой.

– Сами упали?

Аудитория затихла. Нонна Тарасовна могла за хулиганство и с семинара выгнать, с непременным условием больше на ее глаза не появляться, а к Ильясовой она, одна из немногих преподавательниц, относилась хорошо. Рита помолчала.

– Сами…

Аудитория облегченно переглянулась; вот же овца безропотная, какая ей психология… Нонна Тарасовна тоже помолчала.

– Ну раз сами… тогда быстро их собери и садись вперед. Вечно вы ряды пустыми оставляете, вот же три места. Садись к Таршевой…

На лице хорошенькой, голубоглазой Олечки Таршевой отразился неподдельный испуг: Рита – пария, а ее пересаживают к ней, вдруг потом часть злых шуток коснется и самой Оли? Мол, с ней сидела… Таршева в мгновение ока собрала свои вещи и проворно пересела на соседний ряд, за пустую парту. Группа одобрительно и насмешливо зафыркала.

– Это что за экзерсисы, Таршева? – ледяным тоном спросила Нонна Тарасовна. – Кто разрешил вам пересаживаться?

– Я не хочу с ней сидеть.

– Что за детский сад? Вы, Ольга, поступили в институт, если забыли.

– Я не хочу, – жалобно повторила Олечка и покосилась на Риту. – Она… у нее… от нее воняет, ужасно!

Группа встретила заявление Таршевой с полной поддержкой – парни ржали, девушки морщили носики и понимающе кивали: мол, воняет, еще как воняет. Олечка кокетливо и жалобно улыбалась. Не поднимая глаз, Рита села за первую парту.

– Вам не культуру речи нужно преподавать, – задумчиво сказала Нонна Тарасовна, оглядывая ухмыляющихся первокурсников. – Вас нужно шланг ассенизаторской машины учить правильно держать, чтобы фекалии в цистерну шли, а не вам под ноги. На этой работе интеллект не нужен, и так поймете, что течет – когда запахнет. А вы в культуру лезете… Что ж, прошу вас, Таршева.

– Что?

– Прошу, прошу. Повторим пройденное. Выходите и расскажите нам, когда появилось понятие культуры речи и что это такое в вашем понимании.

Таршева неуверенно оглянулась на одногруппников и выбралась из-за парты. Поправив волосы, она начала:

– Понятие культуры речи появилось в восемнадцатом веке. Для меня это обозначает… умение правильно выражать свои мысли, вежливо общаться, ммм… красиво строить фразы… ммм…

Нонна Тарасовна преувеличенно заинтересованно слушала.

– Ну… еще это означает, что… ммм… что речь должна быть культурной…

– Да что вы? Как занимательно. Продолжайте, Таршева.