Холодное солнце

– Договорной брак. Любовь приходит в последнюю очередь. Сначала обязательства и доверие, затем личность девушки выстраивается под темперамент и образ мыслей супруга. Однако вскоре она целиком посвятила себя сыну. И должен признать: Сурен – всецело плод ее воспитания. Отчасти в этом была польза. Хотя в целом я разочаровался. При этом стал отмечать его странное поведение. В этом он пошел в моего отца, несомненно.

Патель украдкой покосился на часы.

– В каком смысле?

Ну сколько их еще ждать? Сейчас ему не помешало бы какое-нибудь оружие. Пистолет или нож, на худой конец карандаш… Сержант невольно ощупал карманы.

– Вы тянете время, мистер Патель. Но ради чего? Полиция не приедет. Но предположим даже, что эти бездельники среагируют… Им предстоит долгие часы добираться сквозь пробки. Группа быстрого реагирования размещается в Гуламнагаре. Это по меньшей мере час пути… Впрочем, если хотите знать ответ, я хотел, чтобы он посвятил себя крикету, как вы. Но единственное, чего он хотел, – это отсиживать зад на диване. И потом, размышляя над делом своей жизни, я обратил внимание на его тайное увлечение. Он трахает служанку, подумал я. Само собой, так не годилось. Опасения моего отца передались и мне. Я проследил за Суреном. Он повадился ходить в придорожную мастерскую. Им попался старый поршневой пистолет…

– Так я и знал! – По крайней мере, в этом он оказался прав. – Но…

– Да, довольно старый и сломанный. Его наладили и переделали таким образом, чтобы вставить тонкий стержень, и приварили небольшой шарик. Сурен отыскал свору собак и кормил их лежалым хлебом, пока те не стали слушаться его, как хозяина. Я увидел его в парке в Басаванат-Нагар. Сурен приставил пистолет собаке ко лбу; та стояла смирно, свесив язык, и виляла хвостом. А потом – бам. Мозг вышибло из черепа, а собака еще продолжала вилять хвостом.

– Господи… – Патель видел, как трудно Саре держать себя в руках.

– Зловеще и по-своему прекрасно. Так мне показалось. Если б только женщины были так же покорны, как собаки… И отверстие, которое получалось у собаки во лбу, – это было любопытно. Просто точка, красная точка, наподобие бинди. Как у женщины.

Патель почувствовал, как в приступе омерзения у него скрутило желудок. Однако он сдержался и кивнул.

– Прошу, продолжайте.

– Я ощутил гордость за сына. Впервые почувствовал нежное чувство к нему. Все-таки небезнадежен, сукин сын… Есть в нем какая-то искра. Но убивать собак – это просто растрачивать талант. Какой высшей цели служила эта жестокость? То было стремление к сиюминутным, преходящим удовольствиям, вроде охоты или поедания бургеров… И знаете, что я усмотрел?

– Высшую цель?

– Я знал, что вы все понимаете. Я перенял столь превосходный метод, чтобы начать собственную революцию. Не сочтите за хвастовство, но я полагал, что это повлечет за собой переустройство общества.

У Пателя пересохло во рту.

Сара начала оседать. У нее закрылись глаза.

– Критиковать все умеют, – сказал мэр и крепче ухватил Сару. Вид у него был суровый. – Чего вы достигли в жизни? Что создали? Вы были спортсменом. И потерпели неудачу. Кто вы теперь? Полицейский? Это все, что вы можете? Я в зените своей политической и философской карьеры. А где вы?

– Я смотрю на вас поверх пустого бассейна. В стране, где людей вроде вас до сих пор вешают. Отпустите Сару.

– О, нет, – сказал Харихаран. – Вы убили мою жену и моего сына. Я должен отплатить. Боги требуют жертв. Теперь я убью для вас вашу потаскуху. И уже убил другую вашу потаскуху. Я спасаю вас, мистер Патель. Идеальная женщина для вас – это мертвая женщина. Признайте. Я избавляю вас от них. Это мой вам дар. От джентльмена джентльмену. И тогда вы сможете примкнуть ко мне, вершить со мной революцию…

– Вы больны.

– О, нет, я вполне здоров. Только не понят современностью. Однако все меняется. Перед лицом Рамы мои деяния праведны.

«Черт возьми, – подумал Патель, – не тех террористов они разыскивают в этой стране». Он запустил левую руку в карман. Телефон миссис Харихаран.

Аппарат удобно лег в ладонь. Сержант, закрыв глаза, представил, что сжимает мяч. Идеальный шар, обтянутый красной кожей. Крестообразный шов. В правой, рабочей, руке разорвано сухожилие, и полагаться на нее Патель не мог. Да и времени, чтобы перебросить телефон, не было. На счету каждая доля секунды. Оставалось рассчитывать на левую. В локте небольшое смещение. Придется бросать от плеча, терпя боль…

Патель открыл глаза и сфокусировал взгляд на лбу Харихарана. Шаг, второй, третий… Он мысленно взял разбег. Представил, как закручивает мяч – большой палец вдоль шва, средний и указательный книзу. Развернул стопу, вскинул руку – небросковую руку – выгнул запястье и бросил.

Локоть пронзила боль. Патель вскрикнул; его крик слился с другим голосом, женским или мужским, он уже не мог сказать. В глазах потемнело. Что-то стукнуло. Когда зрение вернулось, Патель увидел, как Сара отползает прочь. Мэр припал на колено, одной рукой зажимая лицо, другой шаря по дну бассейна. Нож балансировал на краю трещины.