Холодное солнце

Сержант ринулся вперед. Мэр опередил его, пальцы сомкнулись на рукояти. Патель был слишком далеко. Нога зацепилась за выступающий край трещины.

Сара каким-то образом оказалась рядом. Пнула по ножу. Харихаран взвыл. Очевидно, ударом ботинка Сара сломала ему пару пальцев. Нож упал в трещину. Патель бросился на мэра с криком:

– Сара, беги, зови на помощь!

Она, спотыкаясь, отбежала на другую сторону бассейна. Патель тем временем пытался удержать под собой мэра. Тот вырывался и бранился, его нос и пальцы были перепачканы кровью.

Хлопнула дверь. Патель отвлекся на шум. Харихаран вывернулся и пополз на четвереньках в сторону. Сержант бросился следом, схватил мэра за лодыжку и потянул. Харихаран повалился на Пателя. Что-то хрустнуло – кость, очки, телефон или что-то еще. Патель, ударившись головой, оказался у самого края трещины. Мэр уперся коленом ему в горло.

– Полиция! – раздался окрик.

Тяжесть с груди спала, в мозгу разлилось облегчение. Патель откатился от трещины – и отключился.

Эпилог

По всей палате грудились букеты цветов. Лицо Чандры казалось бледным и чахлым, как отсвет луны, растекавшийся по глади больничной простыни.

Патель осторожно опустил сумку на пол и подвинул стул к кровати. Чуть вздрогнул. Его подлатали, но последствия еще давали себя знать.

– Ну привет, инспектор… – Чандра говорила тихо, почти шепотом.

Он скривил губы.

– Это пока только рекомендация. Решат на совещании.

– Все равно. Мои поздравления.

– Спасибо. – Он притронулся к цветам на прикроватной тумбочке. – Ты как, в порядке?

Чандра кивнула.

Патель чувствовал, как напряжение, накопленное за все эти дни, понемногу ослабляет свою хватку.

– Мне никто ничего не говорит, – пожаловалась Чандра.

За дни полного бездействия она превратилась в беспомощного ребенка, жадного до информации. Прошло всего два дня, как ее состояние стабилизировалось.

– Хорошая у тебя палата…

– Отец хотел оплатить мне люкс. Вроде как палата на двоих… Но в больнице пошли дальше.

– И что же это? Суперлюкс? Люкс первого класса?

– Люкс-рояль. – Чандра хмыкнула и тут же поморщилась.

– Прости, что втянул тебя в это.

– Не валяй дурака. Это не твоя вина.

– Еще как моя… Это я не отвечал на звонки от Сары.

– Зачем упрекать себя или ее… Она же связалась с кем-то еще, когда не дозвонилась до тебя.

– И все же это моя вина.

– Ох ты ж… Ладно, будь по-твоему. – Чандра нахмурилась. – Я хочу знать почему.

– Уверена, что хочешь это услышать? Может, в другой день…

– Сейчас.

Она протянула руку и схватила его за запястье. Кожа на ее пальцах была сухая, как пергамент.

Патель вздохнул.

– При обыске нашли дневник. Что-то вроде писания, «Книга Ману». Он считал себя аватарой – богом, посланным, чтобы исправить общество, наставить сбившихся с пути женщин. Выпустил книгу, вел блог…

Чандра слабо засмеялась.

– И что же стало толчком? Жестокое обращение?

– Кто-то из журналистов раскопал скандальную историю. Его мать завела интрижку со слугой из низшей касты. Благонравная женщина, заботливая мать, чтила традиции. Бинди, сари, цветы в волосах, благие деяния… Харихаран то и дело упоминал об этом в своем дневнике. Видимо, не мог иначе. Он был очень привязан к матери. Боготворил ее. И вот однажды застал ее со слугой. Эти два образа не укладывались у него в голове. Отец был суров. Он вбил в него дисциплину и архаичный взгляд на общественное устройство. Бреннер усматривает в этом отчасти подавленные гомосексуальные наклонности – вероятно, в юности. Но это лишь догадки. Отец считал, что он проводит слишком много времени с сестрами, и бил его. Учил его быть лидером среди мужчин, быть мэром города, каковым он в итоге и стал.

– Хорошим мэром, я тебе скажу, – с грустью заметила Чандра. – Мне он нравился.

«И он пырнул тебя в живот», – подумал Патель. Эмоции вновь всколыхнулись в нем. Он наклонился и осторожно поцеловал ее в губы.

– Не думай ни о чем, пока не наберешься сил.

– А чем еще мне тут заниматься?

– Почитай. Послушай музыку. Позови родных и друзей.

– Я прогнала их после ланча. С ними ни минуты покоя.

Патель взглянул на кровать у стены.

– С тобой кто-то остается?

– Они меняются. Обычно сестра и мама. Отец дуется, потому что я запретила ему оставаться.

– Почему запретила?

– Слишком много говорит. – Она улыбнулась.

С минуту Патель смотрел на нее. На трубки, тянущиеся от запястья, на каштановые волосы и бледные губы.

– У меня самолет через три часа.

– Вернешься к своей невесте?

– Нам многое предстоит обсудить. Но, думаю, я на время уеду из Лондона.

– Куда поедешь?

– В Лестер, ненадолго. Между прочим, это спортивная столица мира.

– В самом деле?

– Ага. Буду объедаться гуджаратской едой и спать до обеда.

– Истинный спортсмен.

– Да, кстати… Я кое-что принес.

– Хватит с меня цветов.

– Подожди.

Патель открыл сумку, вынул коробку. Отогнул края, снял крышку. Передал Чандре вилку.

– Это что?

– Биси-беле-бат. Острые, как адово пламя.