Холодные глаза

Гребаный «Реал» забил на третьей минуте. Как можно было проиграть? Я постучал к шефу и открыл дверь:

– Можно?

– Заходи.

– Салам алейкум.

– Валейкум салам. Не люблю, когда ты заходишь ко мне с бумажками. От тебя никогда хороших новостей, – сразу принялся ворчать Амир Алиаматович.

– И нехорошие новости приносят самые хорошие показатели.

– Да-да. Опять ты про свои показатели.

– Ладно, в этот раз у меня очень хорошие новости. Помните республиканскую программу по дворам? Прошлый год.

– Ну?

– Всего две целых четыре десятых миллиарда на ремонт дорог рядом со школами Махачкалы.

– Да помню я.

– У вас плохое настроение?

– Я просто уже знаю, к чему ты клонишь. И я тебя расстрою. Сколько там?

– Почему?

– Сколько, скажи.

– Двадцать семь миллионов на последнюю школу! – объявил я, поднимая бумажку над головой. – Ой, двадцать… двадцать девять миллионов! Как вам? – спросил я. – Не семьдесят, как сказал глава, а двадцать девять. Это все-таки разные цифры.

– Вот тебе. – Шеф залез под стол, вытащил ведро для мусора и поднес ко мне. – Бросай эту бумажку сюда.

– Почему?

– Бросай! Все уже. Поезд уехал.

– Как уехал? Мы всю ночь считали! То есть не мы. Гаджи считал!

– Да уже без разницы! И кто такой Гаджи?

– Новенький, он неделю тут. Я говорил вам, что нашел пацана, который считает цифры.

– Супер, поздравляю. Но нет. Они снова враги.

– Да идите вы!

– Уже ушел! Уже, блядь, ушел утром! Пока ты дрых, я был в правительстве. Мне четко и ясно сказали, что главу взбесил мэр, потому что вчера на открытии школы ничего не сказал о нем. Ничего.

– Да сказал он, я же смотрел репортаж.

– Не сказал! Он поблагодарил президента, управление образования, кого там еще? Всем сказал спасибо, кроме главы.

– Какая разница? Он сказал про президента, если президент, то уже и главу, считай, что похвалил.

– А вот и нет, как оказалось. – Амир Алиаматович развел руками и слегка присел, как шут. – Видишь? Глава, оказывается, хочет, чтобы его лично везде упоминали. Еще говорят, что с начала февраля мы должны будем во всех текстах писать «Герой Социалистического Труда».

– Чернила закончатся.

– И не говори… – Шеф устало выдохнул. – В общем, все. Вчера дружили, сегодня враждуют. Вчера мы могли сказать, что мэрия допустила нарушения на двадцать… сколько там?

– Двадцать девять.

– На двадцать девять миллионов рублей, а сегодня говорим, что на семьдесят. Рубль в рубль, как и сказал глава. Герой Социалистического Труда, я тебе напоминаю. Я тоже, сукин сын, Герой Социалистического Труда, между прочим, но перед моим именем почему-то это упоминать необязательно, – обиделся шеф. – Мое имя вообще почему-то необязательно упоминать.

– Я в этой шляпе не участвую, – отмахнулся я.

– Во тебе тогда, а не премия. – Шеф показал мне свой костлявый кукиш.

– Скажите мне, когда помирятся. – Я встал со стула.

– Иди гуляй, будешь вести прогноз погоды, – отмахнулся шеф, и я вышел. Типичные трудовые будни. Об этом говори, о том молчи, тут приукрась, там дорисуй.

– Джамиля, мои распечатки готовы? – спросил я.

– На столе, – сообщила коллега.

Пробежавшись взглядом по столу, я нашел несколько статей наших конкурентов. Вообще заниматься текстом я никогда не любил. Мое было съемки, монтаж, репортаж, сценарий, все что угодно, что в конце концов можно было увидеть на экране телевизора или телефона, но в последний год меня потянуло на тексты, и я попросил дать мне больше функций и свободы в рамках нашего сайта и газеты. Функции я получил, а свободу, как и ожидалось, нет. Ну, хоть зарплата осталась прежней. И на том спасибо.