Холодные глаза

Толпа, продвигаясь маленькими шажками, постепенно сокращала свободное пространство, и я, так же как и остальные, не имея возможности сопротивляться течению, подходил все ближе и ближе, пока не увидел перед собой сгибающуюся и разгибающуюся спину молодого парня. Затем взрослый мужчина едва заметно хлопнул его по плечу, и парень, словно робот за станком, остановился и передал ему рукоять лопаты. Мужчина бросил на меня вопрошающий взгляд, и в эту секунду промедления я почувствовал себя так неудобно, как не чувствовал никогда в жизни. Мой взгляд будто говорил: «Я? Не, я это… я просто тут рядом проходил…» – но затем я схватил лопату и попытался быстро войти в темп троих остальных. В тот момент я мысленно поблагодарил отца за бесчисленные воскресные походы на дачу и бесконечное вскапывание земли. Что ни говори, а с лопатой, как оказалось, я все еще управлялся неплохо. Не знал, что этот навык когда-нибудь пригодится мне вне огорода. Вот бы так и с алгеброй.

Хлоп – и выскользнувшая безвольно рукоять лопаты оказалась у другого парня, а я мелкими шажками, ощущая себя сдавшим экзамен на мужественность, попятился и растворился в толпе.

Через минуту до меня дошло, что я только что похоронил знакомого мне человека. Человека, не давшего мне сгореть в сердце муртузовского дома. Спасшего мне жизнь.

Правда, в особо сложные ночи я задумывался над тем, что моя смерть в том пожаре могла быть вполне логичной. Очищающей. Отмщающей. Вполне возможно, убийца так и задумывал, чтобы затем спокойно подстеречь Заура в подъезде и завершить свою кровавую многоходовку финальным ударом ножа. Если в случае Заура вмешались соседи, то моей безвременной кончине помешал человек, на чье тело я только что бросал землю.

Вообще я впервые в жизни поучаствовал в такой роли в похоронах. Так просто? Типа «хоп», и похоронил? Мне стало грустно и больно, и, возможно, в тот момент я отчасти понял их. Понял каждого, кто находился сейчас на кладбище. Неуступчивость закапывающих по отношению к скорби. Каждый из них, беря в руки лопату, напоминал себе, что кладбище не место для горя, что смерть – это неизбежность и то, что ты чувствуешь тут, закапывая человека, и есть твое отношение к смерти. Можно сокрушаться дома в слезах, можно беззвучно поплакать тут, недалеко, в сторонке, а можно взять лопату и похоронить человека с четким пониманием того, что однажды так же похоронят и тебя.

Хотел бы я, чтобы люди горевали после моей смерти? Друзья, коллеги, семья, мой сын?.. Да, пожалуй, хотел бы. Но я не хотел бы слез. В тот момент об этом я и подумал. «Если я умру, похороните меня так же. Отрежьте и мою связь с этим миром так же бескомпромиссно, вне зависимости от того, верю ли я в жизнь после смерти или нет».

Несколько человек, стоявших рядом со мной, синхронно бросили обеспокоенные взгляды в сторону, откуда прибывал народ. Сквозь толпу к почти закопанной могиле приближался Заур. Встав в импровизированную очередь за лопатами, он взялся за рукоять при первой же возможности, перехватив ее у стоявшего впереди конкурента. Несмотря на довольно почетный возраст (по моим расчетам, ему было чуть за пятьдесят), Заур принялся за работу бодрее остальных (хотя, казалось бы, куда уж). С момента его появления обстановка слегка омрачилась (хотя куда уж?). Люд позади начал, перешептываясь, кивать в сторону знакомого всем персонажа, находившегося не в самом лучшем состоянии духа и тела. Не думаю, что он был пьян, но здорово точно не выглядел. Раскрасневшееся лицо, мешки под глазами, дающие фору моим, неухоженные волнистые, местами с проступающей сединой волосы вылезали из-под коричневой ношеной кепки. Неряшливая борода делала его похожим скорее на бомжа, чем на еще недавно грозу горного Дагестана. Даже с учетом того, что собрались мы похоронить знакомого нам всем человека, взгляды, направленные на Заура, были сверхнеодобрительными и стали озлобленными, когда к его лопате протянулась чья-то рука, но Заур оставил ее без внимания и продолжил работу еще более рьяно. Все пытались делать вид, что не замечают происходящего, но каждый понимал…

На плечо Заура опустилась рука имама, и после непродолжительного мысленного сопротивления он начал замедляться и наконец остановился, тяжело дыша. Имам взял его за руку и плавно вывел из толпы. Следующие пару минут они что-то спокойно обсуждали, точнее говорил имам, а Заур слушал, виновато опустив голову, и, когда они вернулись, могила была уже закопана. Заур оказался в толпе напротив меня.

– Гьа, хьанчи г|елин кхола [Ну, кажется, хватит], – спокойно объявил имам, и лопаты синхронно остановились.