Холодные глаза

– Приходи в себя и найди, где переночевать. Либо ты здесь замерзнешь, либо в машине слетишь с горы, – сказал я и развернулся.

– Знаешь, с кем я говорил только что? – задал вопрос Заур и этим остановил меня. – Знаешь, кто меня толкнул?

– Нет, – ответил я и терпеливо вздохнул.

– Это дети Каримдина. Они сказали мне две вещи, даже не знаю, какая важнее.

– Говори уже.

– Во-первых, они винят меня в его смерти. И тебя, кстати, тоже. – Он указал на меня предметом в пакете.

– При чем тут мы?

– Потому что, во-вторых, его убили. – Заур бросил в мою сторону пакет, и тот приземлился прямо у меня в ногах.

Я ошеломленно посмотрел вначале на Заура, потом на пакет. Он добавил:

– Не этим. Но убили.

Я поднял с земли пакет и медленно его раскрыл. Там лежал нож. Тот самый, охотничий. Возможно, тот, которым вырезали семейство Хабиба. Нож был в черных ножнах.

– Вытащи, не бойся, отпечатков нет. И твоих на нем тоже не было. Я все проверил, – сознался Заур, и я вынул нож.

Лезвие было большим, мощным. Как новый, за исключением инициалов, вырезанных на ручке другим ножом: «Э. Т.».

– Откуда он у тебя?

– Нашел, – отмахнулся Заур.

– Ты смеешься, что ли? Откуда у тебя ебаный нож?! – закричал я, схватив его одной рукой, а другой держа оружие, которым лишили жизни как минимум четырех человек.

– А, вот! Давай, ударь меня, умру, но, сука, буду знать, что раскрыл преступление. Буду знать, что это ты!

– Иди на хуй!

– Сам иди!

Мы оба замолчали, и это молчание пошло нам на пользу.

– Видишь дом, зеленая крыша? – спросил Заур, указывая на самый обычный частный дом, рядом с которым был припаркован старый экскаватор. – Там живет мой троюродный брат. Один из тысячи. Вот этим экскаватором он очищал территорию Муртуза для нового владельца участка. Где-то через полгода после пожара он позвонил мне и сказал, что разрушал несгоревшие остатки дома и выдернул ступеньки. Помнишь, у входа было несколько ступенек?

– Три, – сказал я, потому что четко их запомнил. Потому что плакал под ногами Муртуза на одной из них.

– Сколько бы ни было. В общем, он выдернул их и увидел под ними сверток. В газете. Вот ты держишь его в руках. Ты был прав. Я тебя поздравляю. Гасан на самом деле держал в руках этот нож. Он же его нарисовал?

– Его, – ответил я, продолжая изучать нож. – Почему он у тебя? Почему не отдал фээсбэшникам?

– Не знаю, – пожал плечами Заур. – Вначале хотел разобраться сам. Вернуть себе имя. Но нож никуда не привел. Ни отпечатков, ни одного подозрительного человека с инициалами «Э. Т.». Наверное, это инициалы, не знаю. В общем, пока я искал, дело становилось все тише. И в один момент я решил: на хуй все это. На хуй опять поднимать эту историю. От меня только что отстали газеты. В ноже ничего нет. Только ДНК, знакомый подтвердил, это Хабиб и три его дочки. Сто процентов.

– Ты понимаешь, что если бы тебя сейчас взяли с этим ножом, если бы он у тебя выпал из кармана, если бы кто-нибудь его у тебя увидел, все началось бы сначала!

– А может, я и хочу, чтобы началось сначала! А ты не хочешь? Не хочешь найти его?! А, хороший мальчик? Что, зассал?! Ебаный заяц! Хорошего человека убили! – кричал Заур мне в лицо, но я не знал, что ему ответить. – Решай прямо сейчас!

– Что решать?

– Мы возвращаемся или нет? Ищем этого гондона? Или твое очко опять задрожит?

– Пошел ты, – сказал я и в этот раз ушел, не оборачиваясь.

И все. Не было никакой магии села. Я просто сел в машину и уехал. Никто и ничто не пыталось меня остановить. Никто не звонил, не говорил, что в селе N произошло что-то интересное, что я обязан заехать в гостевой дом, потому что со мной хочет кто-то поговорить или потому что я должен для кого-нибудь что-нибудь снять. Село просто пропало в один момент за поворотом, но оставило кое-что со мной. И это кое-что я припрятал под сиденьем, не зная, что делать с ним дальше.