Холодные глаза

Запись 22

Ненавижу тебя! Всегда одно и то же. Всегда «Ничего, я разберусь». Мне нужно ходить в школу! Нельзя просто взять и вырвать меня из школы, просто потому, что все едут в село и я должна ехать!

Потом дада хочет, чтобы я на него не злилась. Спрашивает, почему я с ним не разговариваю. Потому что никогда в жизни он не делает того, что хочу я! Мама хотела, чтобы Карина занималась музыкой. Вот занимается. Ася хочет путешествовать и получила свою Германию. Я тоже хочу что-то свое, а чтобы получить это, мне надо закончить с хорошими оценками. Чтобы это были мои оценки, а не папины яразберуси. Я хочу сама. Без денег. А дада хочет уже не две недели, а целый месяц, чтобы мы были там, в селе, потому что у него дела.

Выезжаем через полчаса.

Весь путь домой и оставшийся день, вечер и ночь я думал о том, что сказал Заур. О его предложении. Уже тогда я понимал, что соглашусь. Впервые за все время расследования сам Заур звал меня вернуться, но он был уже не тем. Да и я, кажется, тоже. Я знал, что соглашусь, но не понимал сам себя. Будто смотрел в зеркало и спрашивал: «Зачем? Зачем тебе это нужно? Во второй раз ты вышел оттуда живым и вот опять лезешь туда? Ты не планируешь чему-то научиться?» Я не мог понять, почему уже по дороге домой был уверен, что возьмусь за это дело. Видимо, я патологически не мог без этого, без поиска ответов – все то же детское любопытство, которое едва не свело меня в могилу. Но теперь это было что-то другое. В ту ночь мне захотелось мстить.

– Да?

– Ты в селе или вернулся?

– Вернулся, час назад.

– Что так поздно?

– Ждал, пока протрезвею, тебе какая разница?

– Ты сказал, Каримдина убили. Рассказывай, что знаешь.

Я сел за рабочий стол, чтобы записать все необходимые данные. На часах было чуть больше полуночи.

– Дело снова открыли. Про убийство знают человек семь. С тобой уже восемь. Чтобы не сеять панику, решили пока держать в секрете, но его сын не удержался и рассказал все, а потом обвинил меня.

– Как убили?

– Во время охоты. Часов в пять утра он выехал. Он любил охотиться. В общем, его застрелили. Старший сын говорит, что нашли следы выше по горе. Знаешь, с какого расстояния был выстрел? Метров сто двадцать. Через деревья, а утром был снег, ветер. Этот гондон, оказывается, умеет еще и стрелять.

– Супер, он не только мясник, но еще и ебаный снайпер?

– Видимо, так. Судя по следам, это те же охотничьи боты, что и у Али, у других охотников, но ты мне говорил давно, что это довольно стандартная подошва, что многие носят их.

– И Каримдин, – выдохнул я.

– Каримдин? – переспросил он, и я понял, что самое время излить душу.

– Как хоронят людей? В этом селе.

– Что значит как? Закапывают, как еще!

– Держат ряды?

– Чё за ряды?

– Ряды родственников. Вот когда хоронят, стараются, чтобы ряд был из родственников, – или как получится?

– В основном держат ряд.

– Тогда скажи, почему Каримдин был в одном ряду с Муртузом и Гасаном?

– Ну… потому, что он их родственник. Так это же село…

– Да-да-да, все друг другу родственники. Но родственники бывают разные. Насколько близкий?

– Двоюродный брат, – сознался Заур и вздохнул, а я закатил глаза:

– И ты все это время молчал? Они с Муртузом двоюродные братья?

– Какая разница, кто кому родственник? Они вообще не общались много лет! С Муртузом никто с девяностых не говорил. Потому что сам перестал!

– Через год после пожара я попытался еще раз расследовать дело. Начал проверять всех, кто остался. Каждого. Тебя, жену Али, сестру Хабиба, всех людей, с кем успел познакомиться за это время. Просмотрел соцсети всех убитых. Я ведь до этого даже украл дневник его младшей дочки. В общем, я подумал, что это мог быть Каримдин. Через дневник я узнал, что Хабиб вдруг решил приехать в село на несколько недель. У него в селе намечались дела. Я поспрашивал…

– Землю он покупал. Собирался купить, точнее, – перебил меня Заур.

– Ты знал?

– Кто, по-твоему, помогал ему решать вопросы?

– Каримдин тоже был замешан?

– Да, он должен был договориться со стариком, чтобы тот продал эту старую хибару и землю и переехал внутрь села. Дом бы ему нашли.

– Сколько ему нужно было земли?

– Двадцать.

– Чего?

– Участков.

– Это же большие бабки.