Холодные глаза

Заур переехал на мою сторону, будто давая понять, что атаковать будет он, а я – защищаться. Впрочем, как всегда. Он припарковался напротив. Бросил на меня мрачный взгляд и вышел из машины. На снег выпало несколько пивных бутылок. Я тоже вышел.

– Как понял? – спросил я.

– Что это охотник или что ты тоже знаешь, кто это? – ответил он вопросом на вопрос и встал напротив меня на расстоянии шага.

– И то и то.

– Я просто его вспомнил. Там, на балконе, когда ты подошел, я уже вспомнил его. Я же говорил тебе, что видел его раньше. Когда я решился и, кстати, позвонил жене, извинился и попрощался с ней, пропал ствол, а ты выключил телефон.

– А как понял, что он тут?

– Я всегда знал, где жили все четырнадцать моих подозреваемых.

– Четырнадцать, – повторил я.

– Да, четырнадцать.

– Включая меня?

– Включая тебя, – ответил он. – А ты?

– Он оставил мне адрес в дневнике. – Я сунул руку во внутренний карман, вынул и показал ему дневник.

– Понятно, – сказал он, и затем мы оба замолчали, обдумывая дальнейшие шаги. На самом деле он должен был задать один-единственный важный вопрос, которого я ждал, и, недолго думая, он его задал: – Ты его видел?

– Да.

– Убил? – спросил он, подбирая формулировку, и я со стыдом, но и с пониманием того, что не мог поступить иначе, опустив взгляд, помотал головой. Заур разочарованно усмехнулся. – Я так и думал. – Он протянул руку и сказал те самые слова, что говорил мне, когда мы вместе упекли в тюрьму ни в чем не повинных людей: – Ладно. Дальше я разберусь.

– Мы соберем все документы, все, что у нас есть, и отдадим в правильные руки. Добьемся, чтобы его взяли, – предложил я, понимая, что его решение не выход.

– Не добьемся! У нас ничего нет, и ты это знаешь! У нас ничего нет! А у него есть афганское гражданство! Ты знал? Может быть, он прямо сейчас собирается свалить отсюда! И все, мы больше его не найдем! Отдай ствол! Тебя здесь не было, я все решу. Просто отдай ствол и уебывай отсюда. Давай! – Заур более настойчиво протянул ко мне руку и процедил: – Больше шанса у нас не будет.

Я вытащил пистолет и показал ему:

– Каждому свое, да?

– Каждому свое.

– У нас три варианта. Первый – я отдам тебе его, и ты разберешься сам. Второй – с ним разберутся по закону, когда мы отдадим все, что у нас есть. Третий – мы не сделаем ничего, и он, по твоим словам, уйдет.

– Либо однажды убьет нас, – добавил Заур четвертый вариант. – Я свой выбор сделал. – Он медленно потянулся к оружию, но я отшатнулся и что было сил швырнул пистолет в сторону заснеженного поля. Он пропал во тьме.

– Что ты сделал?! – вскрикнул Заур и врезал мне кулаком по лицу.

Я упал на самый край дороги. Попытался подняться, но от следующего удара ногой в живот покатился в канаву.

– Что ты, сука, сделал!

– Избавился от лишнего варианта, – с трудом произнес я сквозь кашель. Утопая в снегу и жадно вдыхая холодный воздух, перекатился на спину. От мороза защипало лицо.

– Что же ты наделал… – обреченно выдал Заур и упал на колени.

Я кое-как встал на ноги и поковылял через снег опять на дорогу, а потом к машине.

– Зачем ты пошел к нему? – спросил Заур. – Зачем?!

Я сел в машину.

– Что он тебе сказал?! Он признался?! Вернись!

Заур продолжал кричать мне вслед, но это уже не имело значения. Глядя в зеркало на то, как плачет, стоя на коленях в снегу, бывший следователь, когда-то требовавший, чтобы я покинул место преступления, а теперь просивший меня вернуться, как он уменьшается в размерах и постепенно исчезает из виду, я думал только о них. Он не смог отпустить, а я, как советовала сестра Хабиба, попытался. Я думал о том, какое будущее ждало бы каждую из дочерей Хабиба. О том, сколько счастья и горя они испытали бы в жизни. О том, чего их лишили. Я подумал, что, будь они живы, вполне возможно, все со своими семьями, с детьми приехали бы сейчас на две недели к отцу в горное село, как в старые добрые времена. Карина сыграла бы всем на рояле. Асият по видеосвязи общалась бы по работе с какими-нибудь иностранцами. А Кумсият выбрала бы на полке книгу, а может быть, случайно наткнулась бы на свой дневник. Открыла бы последнюю страницу и с улыбкой прочитала вслух о том единственном, что имело значение в этом мире, – о семье. И когда я подумал об этом, мне захотелось просто обнять сына. За то, что он у меня есть.

Они были бы сейчас счастливы. Если бы были живы. Но вместо них живы мы: я, Заур и он.

Мне предстояло в последний раз вернуться в село и вернуть украденный дневник. На этом хорошо было бы закрыть эту книгу навсегда и найти себе новое занятие. Подальше от убийц и трупов. Я подумал о том, что еще не поздно сменить профессию.

Зазвонил телефон.

– Да?

– Салам алейкум.

– Ваалейкум ассалам?

– Следователь Султанов Гаджибек. Я говорю с Арсеном… Абдулкеримовым?

– Да.

– Я извиняюсь, что так поздно. Вы, вероятно, слышали про убийство три года назад в парке, у памятника, в Махачкале. Насколько мне известно, вы там даже были.

– Да, помню, был. Меня не пропустили через оцепление.

– Я буду благодарен, если вы найдете время завтра зайти к нам в участок. Часам к десяти. Мы некоторое время скрывали личность убитого.