Холодные тени

Впрочем, наверное, любой вопрос был бы дурацким в такой ситуации.

Брю вздрогнула от прикосновения и отодвинулась, но взгляд ее сфокусировался на Веронике. Та улыбнулась и показала планшет.

– Тимофей найдет этого подонка, – сказала она. – Я обещаю.

Брю прочитала перевод и дернула плечом.

– Сочувствую, – добавила Вероника. – Представляю, как плохо тебе сейчас.

Ей показалось, что губы Брю тронула благодарная улыбка, но весь волшебный эффект был немедленно сметен воплем Лоуренса:

– Прекратите там шептаться! Я требую, чтобы все говорили громко и на понятном языке!

Вероника, вникнув в смысл вопля, изо всех сил попыталась посмотреть на Лоуренса как на идиота, но тот остался равнодушен к ее стараниям. Взгляд его был полон непонятной злобы.

– Она не может говорить на понятном тебе языке, – вдруг сорвалась в ответ Брю. – Так – достаточно громко?!

– Твою сестру кто-то убил, – прорычал Лоуренс. – До тебя что, не доходит?! Ее убил кто-то из здесь присутствующих! И я не позволю, чтобы кто-то тут шептался с таинственным видом. Если она, – кивнул он в сторону Вероники, – не может разговаривать на понятном языке…

– Послушайте, уважаемые. Пока еще на этой станции главный – я, – послышался голос Конрада.

Начальник станции стоял в дверном проеме, сложив руки на груди. Появился он там, должно быть, уже давненько и с интересом слушал дискуссию.

– И что? – повернулся к нему Лоуренс.

– А то, что решения здесь принимаю я, – сказал Конрад. – В том числе – решения об ограничении свобод. И, во избежание конфликтов, рекомендую вам оставить попытки взять на себя мои полномочия. Конфликты в Антарктиде либо душатся на корню, либо заканчиваются очень плохо. Смею надеяться, мы готовы задушить этот конфликт на корню?

Вероника даже представить не могла, что этот добродушный лысый человечек способен производить такое впечатление. Ей показалось, что Конрад изменился даже внешне. Сейчас он буквально давил – взглядом, голосом, аурой.

– При всем уважении, – скрежетнул зубами Лоуренс, – я здесь теперь никому не доверяю. А значит, моя безопасность – в моих собственных руках.

– Конечно, ты не доверяешь, – зло и отчетливо произнесла Брю, пока Конрад только готовился выдать ответ. – Это ведь ты вышел на улицу вместе с ней.

Лоуренс вздрогнул всем телом. Он не просто побледнел – позеленел.

– Ч-что?

– Что слышал! – Брю спустила ноги с кресла, а ее пальцы вцепились в подлокотники. – Ты выходил со станции вместе с Габриэлой!

– Я никуда не выходил! – Лоуренс встал со стула и сделал шаг в сторону Брю.

– Остановитесь, пожалуйста, – сказал Конрад, расправив руки. – Не нужно переходить к рукоприкладству.

– К какому еще рукоприкладству?! – повернулся к нему Лоуренс. – Я…

– Хочешь убить меня так же, как мою сестру? Чтобы я заткнулась? – взвизгнула Брю.

– Да ты с ума сошла, истеричка чертова!

– Может быть, я и истеричка. А ты – лжец! Потому что вы с Габриэлой выходили вместе!

– Ты этого не видела! Не могла видеть!

– Ага! – Брю ткнула в Лоуренса пальцем. – Так я не видела – или не могла? Потому что ты, самоуверенный индюк, решил, что все прошло как по нотам и никто ничего не заметил?!

Пока они препирались, Вероника незаметно выскользнула из своего кресла и сделала несколько шагов к столу. На столе Лоуренс оставил свой телефон с разблокированным экраном.

Вероника понятия не имела, что она хочет там увидеть – ноги сами несли ее к светящемуся прямоугольнику на столе.

51

Сделав пару шагов вниз по ступенькам, Тимофей натянул капюшон. Оскар, который шел первым, был совершенно прав: здесь, внизу, было не многим теплее, чем снаружи.

– Не передумали? – обернулся Оскар.

Тимофей мотнул головой.

Ступеньки закончились. В погребе освещение было тусклым – чтобы взять со стеллажа нужную коробку, много света не требуется.

– Собственно, вот, – тихо сказал Оскар и сделал шаг в сторону, открывая Тимофею обзор.

На полу лежала Габриэла. Сюда ее принесли на складных носилках, но положили без них. Тимофей остановился, глядя на тело, которое еще недавно было человеком.

– Я бы оставил вас, но… не имею права ослушаться приказа Конрада, – пробормотал Оскар.

– Не беспокойтесь, – сказал Тимофей и заставил себя сделать шаг вперед.

Опустился на корточки.

– Никаких прикосновений, прошу вас, – напомнил Оскар.

– Я помню. Помолчите, пожалуйста, вы мешаете мне думать. Я вынужден постоянно отвлекаться на обработку произносимых вами фраз.

– А вы довольно странный, – заметил Оскар.

– А вы довольно обыкновенный, – не остался в долгу Тимофей.

Хмыкнув, Оскар почел за благо замолчать.

Голова Габриэлы была отвернута в сторону, шапка, видимо, осталась в трещине. На затылке запеклась кровь – вероятно, от удара. Судя по тому, что крови было немного, ударилась Габриэла либо уже после смерти, либо незадолго до. Вряд ли она мучилась. Вряд ли кричала и пыталась выбраться.

Тимофей с интересом прислушался к своим ощущениям и обнаружил там облегчение. После слов Вероники о том, что имеет значение только то, что человек чувствует, это почему-то и вправду стало для него важным.