Холодные тени

– Странно… – протянула Вероника. – По-моему, такие психи на одной жертве обычно не зацикливаются. А тут – всплыл спустя столько лет! Впрочем, это лучше спросить у Тиши. Он в чокнутых хорошо разбирается.

– Лучше спросить тише? – переспросила Брю, с недоумением глядя на планшет.

– Спросить у Тима, – исправилась Вероника. – Слушай, ты если хочешь – оставайся пока у меня. Можем спать на моей кровати по очереди.

– Спасибо, – кивнула Брю. – Только я вряд ли скоро смогу уснуть.

В дверь стукнули и тут же открыли. Обе девушки вздрогнули, уставившись в проем. Там стоял Тимофей. Он посмотрел на Веронику, на Брю, опять на Веронику.

– Ты мне нужна, – сказал – и вышел.

– Ну… – Вероника, кряхтя, поднялась на ноги. – Долг зовет, извини.

– Вероника, – остановила ее Брю. Она выговаривала ее имя лучше всех иностранцев, которые окружали Веронику здесь. – Как думаешь, Тим сделает сюжет обо всем этом?

– Не бойся. Он в любом случае обратится к тебе за разрешением, – сказала Вероника. – Ну то есть скажет мне, чтобы я обратилась к тебе за разрешением, – скорее так. Хотя… – Она вдруг задумалась. – Не знаю. Тим специализируется на архивных делах. Он… теряется, когда речь заходит о том, что происходит здесь и сейчас. А в этом деле он не сумел изобличить убийцу. Это фактически сделала ты. Так что – вряд ли.

– Сделала… я? – Глаза Брю как-то странно блеснули.

– Ну да. Это ведь ты указала на Оскара, после чего он и встал на лыжи. Убежал, в смысле. Боюсь, Тиму тут гордиться нечем, так что вряд ли он будет делать об этом сюжет… Ну ладно, давай, отдыхай тут. И запри дверь изнутри, хорошо?

– Да, – кивнула Брю и спустила ноги в тапочках на пол, – конечно! Спасибо тебе еще раз.

72

Тимофея Вероника обнаружила в кухне. Он занимался чем-то совершенно невероятным – накрывал на стол.

– Это… что еще такое? – спросила Вероника, глядя на тарелку.

– Насколько я помню рекомендации врачей, тебе уже несколько часов как можно есть нормальную пищу. За исключением, разумеется, острого и жареного. Это салат из отварного постного мяса и зелени, попробуй.

Вероника не села, а скорее упала за стол, как будто ей подрубили ноги. Тимофей подвинул ей тарелку с хлебом.

– Тиша, что случилось? – прошептала Вероника – голос внезапно пропал.

– Я не понимаю сути вопроса. – Тимофей поставил на стол бокал и налил туда вина из бутылки.

– Мне страшно, – призналась Вероника.

– Это вполне естественная реакция на происходящее. В непосредственной близости от тебя убили троих человек, к тому же ты тесно общалась с убийцей.

– Да к черту убийцу! Вот это всё – что? – Вероника обвела рукой стол. – Что в этом салате? Стрихнин или обручальное кольцо?

– В салате – необходимые тебе калории. Ночью ты должна была спать, но вместо этого уже который час тратишь энергию. Соответственно, тебе нужна пища. Ешь.

Вероника продолжала смотреть на Тимофея, как на президента, который во время новогоднего обращения вдруг начал исполнять стриптиз на шесте. Тимофей же совершенно спокойно взял бокал и отпил несколько глотков.

– Ты же не пьешь, – пробормотала Вероника. – Тебе же не нравится алкоголь!

– В обычных обстоятельствах я бы пробежал восемнадцать километров, чтобы успокоить нервную систему, – сказал Тимофей. – Здесь такой возможности нет. Полуторачасовая тренировка – тоже неподходящий вариант, я бы не хотел утомить мышцы. Так что сейчас – тот редкий случай, когда алкоголь для меня полезен.

Вероника взяла вилку, разворошила салат. Кольца не обнаружила, оставался стрихнин. Эх, ладно. В первый раз, что ли…

Зажмурившись, она отправила в рот первую вилку, тщательно прожевала пищу, которая показалась ей самой вкусной во всей вселенной, и проглотила. Желудок неразборчиво поворчал, но боли не было. И Вероника решилась повторить. А потом сама не заметила, как съела все, что было на тарелке.

– Что Брюнхильда говорит об Оскаре? – спросил Тимофей, налив себе второй бокал.

Вероника рассказала о том, как Оскар подглядывал за Брю на школьной спортплощадке.

– Так вообще бывает? – спросила Вероника.

– Педофилические наклонности? К сожалению, да.

– Тиш, убью! – нахмурилась Вероника. – Я про психотип, или как ты это называешь. Все-таки подглядывать за школьницами – это одно, а завалить анонимками взрослую девушку – другое. Ну и убить троих человек – это, по-моему, вообще третье. Может, у него не раздвоение, а растроение личности? А?

Тимофей дернул плечом. Смотрел он все время в сторону, на картинку, висящую на стене.

– Человеческая психика – это не жесткая неизменная система. Если помнишь Сигнальщика…

– Еще бы мне его не помнить!

– …то он вышел за рамки своей модели дважды. Во время своей последней сессии действовал по совершенно иным мотивам – мстил за друга. А в последнем эпизоде коренным образом изменил почерк. Вместо ножа – взрывчатка, вместо парка – старинная башня. Мы не сможем понять, что происходило в голове Оскара, до тех пор, пока не поговорим с ним.

– Боюсь, мы с ним уже не поговорим… – Вероника взглянула на окно. Снаружи все еще мела пурга и завывал ветер. – Брю спрашивала, будешь ли ты делать видос обо всем этом.