Холодный день на солнце

Но разве где-то за пределами Осетии выбор между приспособлением и риском, привычкой и познанием, комфортом и инсайтом решается людьми иначе?

Азамат Габуев – романтик, скрывшийся под маской сатирика. Он пристально наблюдает нравы в родной Осетии, но если смеется – то над человеком вообще, который, где бы ни жил, предпочитает «сидеть верхом на сбывшихся мечтах» и делать вид, что счастлив.

Давайте вместе с ним махнем во Владикавказ. Там «легко добраться до любого места, тепло и можно пить воду из крана», а на богатой свадьбе «черная икра, шоколадный фонтан, свежая сёмга, судьи, мэр, спикер»…

Вам кажется, этот образ Владикавказа нестерпимо упрощен? Ну так будьте уверены: ни о нем, ни о любом ином явлении люди судят не более справедливо и глубоко.

Потому что понять жизнь по-настоящему – во власти тех, кто готов прочувствовать ее лично и в полную силу.

Так, как понял и прочувствовал свой родной город молодой писатель Азамат Габуев.

Валерия Пустовая

Холодный день на солнце

Часть 1. Зарина

Час ночи. Бесланский аэропорт. Я выхожу из самолета последней. Сонная стюардесса еле выдавливает из себя «доброй ночи». Я в ответ только киваю. Кажется, что я ступаю на борт корабля, исчезнувшего с радаров полвека назад.

На последней ступеньке спотыкаюсь и падаю на колено. Остальные пассажиры уже далеко: никто не оборачивается. Встаю, поправляю волосы и иду к зданию аэропорта.

В багажном отделении прохладно. Нахожу свой чемодан, стаскиваю его с багажной ленты и выдвигаю ручку. Из ссадины на колене ползет темно-красная капля.

В туалете отшатываюсь от зеркала: синюшная кожа, мешки под глазами, белый налет на губах. Вытираю кровь на ноге бумажным полотенцем. Умываюсь, пудрюсь и крашу губы.

– Посмертная маска, – говорю сама себе и тщетно силюсь улыбнуться.

В зале пусто. Пассажиры моего рейса уже вышли на стоянку и рассаживаются по машинам. Других рейсов нет. Полицейский у рентгеновского сканера на миг поднимает глаза от телефона, когда я прохожу мимо.

Снаружи темно. Светятся только будка КПП и фары машин.

– Такси нужно? – спрашивает седой мужчина в джинсовой рубашке с закатанными рукавами.

– Нужно.

– Куда?

– Владикавказ.

– Пятьсот рублей. И я буду курить.

Торговаться неохота. Он берет чемодан, и мы идем к древней черной «Волге».

Падаю на заднее сиденье. Хлопает багажник, потом дверь. Водитель закуривает и включает музыку. Узнаю вступление «Dazed And Confused».

Дорога от аэропорта до трассы не освещена. Перед фарами вихляет белая разделительная полоса.

– В командировку? – спрашивает водитель.

– Домой, – отвечаю я.

– Серьезно? Вы не похожи на местную.

– Почему?

– Вы сказали «во Владикавказ». Местные говорят «в город».

– Моздок, Ардон, Алагир – тоже города.

– Вы бы еще Дигору вспомнили, – усмехается он. – Да и не только в этом дело.

– А в чем?

Водитель так долго молчит, что я уже не уверена, слышал ли он меня, потом говорит:

– Не знаю, как объяснить. Не похожи, и все.

Хочется сказать что-нибудь на осетинском, но подходящие слова не приходят на ум. Молчу. Машина выезжает на трассу. С обеих сторон – темные кукурузные поля. Откидываюсь на сиденье и закрываю глаза. Против воли вспоминаю путь из Москвы.

Билет был на шесть вечера. После регистрации вдруг объявили, что рейс задерживается на четыре часа. Через час я уже мешала водку с колой в «Шоколаднице».

В автобусе до самолета я обвилась вокруг поручня, чтобы не упасть. Кто-то включил «You Can Leave Your Hat On». Несколько парней загоготали. Я отвернулась к двери и закрыла лицо волосами.

На борту я добавила к своей водке коньяка и поняла, что перебрала. Стало дурно. Нужно было просто сходить в уборную и опорожнить желудок, но я побрезговала.

Вскоре началась турбулентность, и меня стошнило прямо на черную рубашку парня, сидевшего рядом. Он оттолкнул меня, насколько позволяло кресло, и всучил мешок для рвоты. Когда самолет снова тряхнуло, я выронила этот мешок и облила платье.

Когда самолет перестало трясти, мой сосед попросил у стюардессы два влажных полотенца. Остаток пути мы молча оттирали пятна с одежды.

– Куда конкретно вам нужно?

Я смотрю вперед: мы на въезде в город. Над дорогой висит растяжка: парень и девушка в народных костюмах и надпись «Добро пожаловать».

– Центр, – говорю я и называю адрес.

Снова тошнит, правда, не так сильно, как в самолете. Прижимаюсь к двери, открываю окно. Я по уши В Осетии.

* * *

Выхожу у трехэтажного многоквартирного дома.

– Вас здесь точно ждут? Могу отвезти вас в гостиницу.

– Не нужно. Все в порядке.

Водитель прощается и оставляет меня одну. В этот миг пустая улица, погасшие окна, уходящая во тьму череда кленов – все предстает передо мной в полной и подлой ясности, прорвавшейся сквозь алкоголь. До меня доходит, что явиться на порог в два часа ночи полупьяной, заблеванной и с разбитым коленом нельзя. Родители этого не заслужили.

Ночевать в гостинице в родном городе странно. Да и денег жалко. Из друзей во Владикавказе осталась только Люси. Она живет с матерью – неудобно напрашиваться.